– Раньше мы называли их наемниками.
– Ну и что? Мы же не открыли что-то новое. Вспомните историю. Когда Рамзес II воевал с хеттами, ему помогали военные советники-нумидийцы. А как называть Десять Тысяч Ксенофона? Кто они такие? Горстка отставных греческих воинов, нанятых специально для того, чтобы надрать задницу персам. Даже в Пелопоннесской войне участвовали наемники-финикийцы.
Скользнув взглядом по заполненному прохожими тротуару за витриной, он снова посмотрел на собеседника. Почему Фентон так часто поглядывает на часы?
– Вы никогда не задавались вопросом, что случилось с так называемым «дефицитом мира»? Сейчас в американской армии втрое меньше солдат, чем было на пике «холодной войны». Мы говорим о масштабной демобилизации. Уходим из Южной Африки, Британии. Расформировываются целые полки. Что остается? ООН? Смешно. Как говорили о средневековых папах: много бумаги, мало штыков.
– Поэтому мы собираем армию бывших.
– Все не так просто. Военный сектор меня больше не интересует – на мой взгляд, рынок слишком переполнен. Полу Фентону больше по душе уникальные проекты.
– Этим вы сейчас и занимаетесь?
– Конечно. ГСУ не конкурирует с частными военными фирмами. У них открытый бизнес. У нас закрытый. Вот в чем вся прелесть, понимаете? Мы не воюем, мы проводим операции. А это поважнее войн. Считайте, что имеете дело с «Консульскими операциями, инкорпорейтед».
– Наемные шпионы.
– Мы работаем во имя Бога, Таркин. Укрепляем США. Делаем их такими, какими они и должны быть.
– То есть вы как бы и часть правительства, и в то же время вне его.
– Мы делаем то, за что не может взяться правительство. – Глаза Фентона блеснули. Поначалу Эмблеру показалось, что глаза у него бесцветные, но теперь он понял, что ошибался: один глаз у промышленника был серый, другой зеленый. – Разумеется, бюрократы в Форт-Миде и Лэнгли, не говоря уже про «Туманное Дно», всегда готовы поливать меня грязью, но в глубине души они рады, что я делаю то, что делаю.
– Думаю, некоторые свою радость особенно и не скрывают. У вас ведь, должно быть, сохранились тесные связи с весьма высокопоставленными генералами. –
– Абсолютно верно. Эти люди часто и охотно пользуются нашими услугами. Происходит, так сказать, перераспределение заказов.
– Только вкус и никаких калорий. – Эмблер с трудом подавил в себе отвращение. Фанатики вроде Пола Фентона опасны в первую очередь тем, что считают себя героями. Оправдывая пышной риторикой самые отвратительные, самые бесчеловечные поступки, они быстро утрачивают способность отделять собственный интерес от Великого Дела, которому посвятили себя. Присосавшись к общественным фондам, они воздают хвалу преимуществам частного предпринимательства. Они ставят себя над законами, над самим представлением о справедливости и уже в силу этого представляют угрозу той самой безопасности, о которой так рьяно пекутся.
– Всем известно, что враги свободы – включая свободный рынок – это и враги Пола Фентона. – Миллиардер посерьезнел. – Многие наши операции могут показаться незначительными. Но сейчас мы ведем охоту на более крупную дичь. – В его голосе послышались нотки волнения. – Сейчас мы получили по- настоящему ответственный заказ.
– Вот как? – Играть следовало осторожно: не отпугнуть излишним энтузиазмом и не остудить чрезмерным равнодушием. Пожалуй, лучше всего продемонстрировать сдержанную расчетливость. Пусть рыбка поплавает вокруг крючка.
– Поэтому вы нам и нужны.
– Что вы слышали обо мне? – спросил Эмблер, сосредоточенно наблюдая за Фентоном.
– Много чего. Даже то, что некоторые считают вас опасным безумцем, – откровенно ответил миллиардер.
– Тогда почему не отказались от своей затеи?
– Наверное, потому, что у нас с правительством разные представления о том, кто такие опасные безумцы. А может, потому, что только опасный безумец с вашими способностями имеет шанс выполнить это задание. – Фентон помолчал. – Так что? Договорились? Поработаем вместе? Попробуем починить этот расшатавшийся мир? Как вам мое предприятие? Только откровенно!
– До знакомства с вами, – сказал Эмблер, пробуя на ощупь одно из висящих на «плечиках» платье, – я понятия не имел, что можно сделать с гофрированной вуалью.
Фентон рассмеялся – громко, глуховато, немного в нос. Потом, помолчав, поднялся.
– Таркин, я бы хотел, чтобы вы пошли со мной. Согласны? Хочу кое-что показать.
– С удовольствием. – Эмблер окинул взглядом холодные, выкрашенные стальной краской стены и застеленный серым ковром пол. – На мой размер здесь все равно ничего нет.
Выйдя из бутика, они влились в бурлящий, но не шумный мир Подземного Города. Шагая вслед за Фентоном к эскалаторам, Эмблер думал о том, как странно сочетаются в его новом работодателе рвение и пыл фанатика, ловкость и искушенность политика и открытость рубахи-парня. Немногие люди его положения отважились бы разгуливать по городу вот так, практически без охраны. Фентон как будто выставлял напоказ свою уверенность в себе. То же необычное сочетание грубоватого индивидуализма и рафинированного эгоизма миллиардер демонстрировал едва ли каждым своим поступком. Может быть, именно благодаря такому набору качеств он и стал магнатом.
Над головой у них, под самым потолком, у светового люка, висел огромный рекламный постер фирмы «Гэп». Повсюду, куда ни глянь – киоски, магазинчики, бутики, огни и покупатели. Пробившись наконец через заполнившие коридоры и переходы толпы, Эмблер и Фентон добрались до выхода к Дворцу Конгрессов на Вилль-Мари. Они поднялись по эскалатору, вышли на тротуар и как будто вернулись на холодную, обледеневшую планету. Даже сам комплекс походил на застывшего левиафана из стекла, стали и бетона.
Фентон подвел спутника к тротуару. Только теперь Эмблер заметил, что здание окружено довольно плотным кольцом охранения.
– Что происходит?
– Встреча «Большой семерки». – Точнее, Джи-7 плюс один. Министры торговли. Как всегда, представлены Соединенные Штаты, Канада, Франция, Великобритания, Италия, Германия и Япония. Да еще специально приглашенные гости. Большое событие. Место встречи никогда не объявляют заранее, чтобы не привлекать антиглобалистов, но и большого секрета здесь нет.
– Не помню, чтобы меня приглашали.
– Вы со мной. – Фентон подмигнул. – Идемте. Будет что посмотреть.
У окна одного из офисов на верхнем этаже здания, примыкающего к закованному в стекло комплексу Ги Фавро, Джао Ли подстроил наводку бинокля. Согласно полученной информации, объект мог попытаться попасть на международную встречу. На столе рядом с Джао лежала китайская снайперская винтовка калибра 7,62. Ли тщательно проверил ее утром.
В поле зрения появился тот, кого Ли знал как Таркина. Погода была хорошая, если не считать небольшого бокового ветра, так что выстрелу ничто не мешало.
Но с кем это Таркин? Джао Ли подкрутил резкость, наведя фокус на краснощекого, плотного спутника Таркина.
Действовать или анализировать? Вечная дилемма: пока будешь взвешивать варианты, либо сам погибнешь, либо других погубишь. И все же на сей раз Ли склонялся к тому, что прежде чем действовать, надо бы запросить дополнительные инструкции. Это было не по нему: его воспитывали, обучали, тренировали и выбрали не для сомнений, а для дела. Живое оружие, так назвал его однажды товарищ Сяо. И все же для того, чтобы быть эффективным, действие не должно быть поспешным: нужно уметь выбирать правильный момент, нужно уметь адаптироваться к меняющимся обстоятельствам.
Джао Ли убрал палец с курка, поднял цифровой фотоаппарат, поймал в объектив краснолицего
