уха, разрываясь, выпустила вожделенную добычу. Оттолкнув кричащую женщину, он слетел по лестнице и выскочил на улицу. Через несколько минут трамвай вез его в другой конец города. В кармане брюк лежали четыре пары сережек, сорванных в течение вечера в разных районах.
Кафе «Гладиолус», в кругах завсегдатаев именуемое «Луковицей», располагалось на первом этаже большого жилого дома на Индустриальном проспекте и представляло собой довольно обшарпанную забегаловку, которую посещали, в основном, местные гопники и живущие поблизости начинающие, невысокого разряда бандиты из второстепенных группировок. Перед входом никогда не стояли дорогие машины, посетители не блистали изысканностью одежды или обилием украшений, а меню предлагало из деликатесов лишь сосиски с картофельным пюре да десяток названий водок, производившихся в пункте приема макулатуры в соседнем дворе.
Народа в зале было много, почти все столики заняты, и Толя задержался у входа, высматривая знакомых. Его самого заметили раньше — сидевший в дальнем углу смуглый парень в полосатой тенниске махнул рукой, и Толя направился к нему.
Смуглого парня звали Марат Бараев, и он был, пожалуй, единственным, кого Толя мог назвать своим другом. Рядом с ним сидел Олег Рубцов — невысокий молчаливый крепыш со сломанным носом и остриженной почти наголо головой. Толя поздоровался и подсел к их столу.
— Тебя дожидаемся, — Марат взял бутылку коньяка, разлил по трем стаканам. — Разговор есть.
Разговоры сейчас мало интересовали Толю, он хотел есть, а потому, залпом выпив свою порцию, поднялся и пошел заказать сосиски. После расчета с барменом денег в карманах почти не осталось. Толя постарался отогнать от себя неприятную мысль о том, что завтра опять придется идти на «дело», она никак не проходила, и только после третьего стакана коньяка растворилась где-то в приятной беззаботной дымке, окутавшей мозг. Обшарпанное помещение кафе стало казаться уютнее и чище, доносившиеся из-за соседнего столика чавканье и визги больше не раздражали, а все проблемы стали далекими и несерьезными. Толя отодвинул опустевшую тарелку и тяжело облокотился локтями на стол.
— Есть «тема», — Марат наклонился к Толе. — Мы с Олегом уже обсудили ее, так что дело за тобой. Думаю, уже надоело клевать по мелочам? Сколько сегодня оторвал?
О сегодняшнем своем «деле» Толя никому не говорил, но, раз уж догадались, то скрывать вроде бы смысла не имело. Он попытался сообразить, что лучше — завысить или убавить сумму, но, поколебавшись, сказал правду:
— Не повезло сегодня… Тонн десять всего получилось. Да у матери двадцатку перехватил.
— У родственников воровать нехорошо, — Марат покачал головой.
— Да она у меня одалживала, — отмахнулся Толя. — Только все отдать никак не может.
— Все равно. Ну ладно, я не об этом. Сам посмотри — за две бутылки приличного пива ты на себя срок года в три повесил.
Толя кивнул. Он и сам часто думал об этом, но другого способа хоть как-то поддержать свое финансовое положение не видел, а потому продолжал заниматься мелкими кражами и грабежами. Марату проще, у него папа-адвокат и деньги дает, и машину свою старую отдал. У Олега родители развелись, но папаша собственную авторемонтную мастерскую имеет и тоже сына не забывает, да и сам Олег охранником на какую-то дискотеку пристроился.
— Короче: можно взять «лимонов» по пять на каждого, втроем. За один раз.
— Не свисти, — вырвалось у Толи. — Кто ж такие деньги без охраны носит? Да нам или сразу, или потом концы поотрывают!
— Деньги никто не носит. Они лежат. Лежат в квартире, и я знаю, как их оттуда взять. Можно было бы, конечно, по-тихому дверь подломать и взять, но мы ломать не умеем, а еще кого-то в долю брать неохота. Олег, в принципе, согласен. Так что — думай…
Владимир Юрьевич Бараев, отец Марата, почти пятнадцать лет проработал милицейским следователем. Занимался, в основном, делами по хозяйственным преступлениям, звезд с неба не хватал, но и в отстающих никогда не был. В последние годы, глядя на развал некогда могучей системы МВД и на творящийся вокруг бедлам, он все больше времени тратил на заведение полезных знакомств и нужных связей. Переступив минимальную для получения пенсии отметку двадцатилетней выслуги, Владимир Юрьевич уволился, съездил на юг отдохнуть и подумать о будущей жизни. Вернувшись, уже через месяц стал работать адвокатом — помогли друзья, приобретенные им в последний период милицейской службы. На новом поприще он поначалу тоже держался в «середнячках», но постепенно начал пробиваться наверх. Мало что представляя из себя как юрист-теоретик, он обладал большой суммой практических знаний и, в отличие от блестяще образованных недавних выпускников университетов, умел замечать малейшие недоработки оперативников и промахи следователей, знал, как все это использовать для «развала» уголовного дела. Последние полгода были особенно удачными — Владимир Юрьевич отремонтировал свою квартиру, приобрел новую импортную мебель, старенькие «Жигули» одиннадцатой модели поменял на престижную девяноста девятую.
Думал Толя недолго.
— Чего ж… Если лежат — надо взять. Только объясни поподробнее.
— Само собой, — Марат кивнул головой. — Я пока в общих чертах расскажу. Значит, так, есть квартира, недалеко отсюда, кстати. Живет там баба. Ее муж сейчас сидит за вымогательство и еще какую-то х…ню. Он в свое время неплохие «бабки» успел зашибить, и кое-что из этого осталось в квартире. Не все, конечно, но нам хватит. Баба его три-четыре «тонны» баксов всегда на руках держит, да и барахло можно прихватить. Самое трудное — в квартиру попасть, но у меня кое-какие мысли есть. А как дверь откроют — там уже и делать ничего не надо. Баба двадцать три года, живет пока одна, квартира двухкомнатная. У нее голова сейчас одним занята — как бы мужу своему помочь, так что ей потом не до нас будет. А десяток- полтора «лимонов» для нее — не деньги, муж успел намного больше урвать, так что и переживать она особо сильно не будет.
— Если мужик — бандит, нам его кореша потом головы посрывают, — Толя с сомнением посмотрел на Марата, но тот лишь отмахнулся и разлил остатки коньяка.
— Ерунда, Толян. Во-первых, они нас никак не найдут. Во-вторых, у них и своих дел навалом, а мужик этот увяз крепко, так что, я думаю, они про него и не вспомнят. Ну, а в-третьих, если что — сделаем «возвратку», и все дела. Если деньги не соберем — я свою машину продам, она пару тонн всяко стоит.
— А откуда ты про все это узнал? Может, там в квартире и нет ни хрена?
— Какая тебе разница? Информация — надежная, отвечаю. Там может и больше быть, но это я гарантирую. Возьмем больше — нам же лучше и будет.
Олег усмехнулся. Ему Марат тоже не сказал, откуда получил сведения о квартире. Но Олег догадался, что сидящий за вымогательство мужик — клиент Бараева-старшего и вся информация «ушла» от адвоката, хотя он, конечно, и не предполагал, что сын сможет так распорядиться услышанным.
— А что я должен буду делать?
— Решим потом. Пока надо только принципиальное согласие. Олег согласен. Решай, рассчитывать нам на тебя, или искать кого-то другого.
Пять миллионов было очень большой суммой. Толе только один раз довелось подержать в руках чужую тысячу долларов, и было это в те времена, когда доллар стоил намного дешевле. Количество нулей в названной Маратом цифре решительно теснило все мысли о возможных опасностях. Взглянув на спокойное, уверенное лицо Олега, Толя кивнул головой:
— Согласен!
— Ну и отлично! — Марат широко улыбнулся и поднял свой стакан. — Давайте, за удачу!
Пока в кафе «Гладиолус» шло обсуждение подробностей предстоящего дела, оперативники 14-го отделения милиции Николаев и Карев, прибывшие по вызову женщины, у которой вырвали сережки, заканчивали обход квартир подъезда. Потерпевшая не запомнила приметы преступника и не могла дать никакой другой полезной информации, а большинство жильцов отказывались открывать двери и отвечали, что ничего не знают. Карев первый раз надел новые ботинки, натер ноги и теперь, поднимаясь вслед за коллегой по ступенькам темной лестницы, тихо матерился.
В последней квартире женщина, приоткрыв дверь и недоверчиво косясь на предъявленные ей удостоверения, так же, как и все, ответила, что ничего не знает, но, в отличие от других, вспомнила о бомже, который с недавних пор поселился в подвале их подъезда.
