этого ребенка и тогда…
— Тогда что?
В ее глазах отразилось противоборство ребячьих порывов и взрослых раздумий. Но в конце концов победил ребенок, который еще гнездился в ее душе.
— Я отдам ребенка Богу и выращу его, как велит Бог.
— Как все просто, а?
— Ты же не думаешь, что я возьму с собой это дитя?
— Ничего я не думаю, я только спрашиваю. Но ответь мне, зачем ты явилась в Этчевери, а не пошла в монастырь?
— Все написано в письме, — огрызнулась она.
Максен прижал свиток к бедру, но не стал его разворачивать. Элан вздохнула:
— Ну, хорошо, отец хотел послать меня в монастырь, но я упросила отправить меня сюда…
— Почему?
— Ну, Максен, ты можешь представить меня в монастыре? Я или умру от скуки, или меня заморят до смерти за маленькую шалость.
— А почему ты не думаешь, что я сделаю то же самое?
Чувствуя его настроение, она попыталась выжать из него улыбку, но когда это ей не удалось, и брат сохранил бесстрастное выражение лица, девушка опечалилась:
— Ты можешь так поступить?
— Если потребуется, — твердо ответил норманн. — Я рад тебя видеть, Элан, но не пытайся перевернуть мой дом вверх дном. Иначе я положу тебя на колено и самолично выпорю, а если это не поможет, то соберу твои вещи и отправлю в ближайший монастырь.
Закусив губу, она размышляла над словами брата.
— Так ты хочешь остаться в Этчевери?
Элан поморщилась:
— Теперь я уж не знаю, что лучше.
— Ну так что? — нетерпеливо спросил рыцарь, кляня сестру за глупость и желая закончить затянувшийся разговор.
— Останусь в Этчевери. Пока…
Максен тяжело вздохнул — у него на руках уже есть дерзкая, непослушная женщина, но две? Мудрый человек ни за что не позволит Элан ждать рождения ребенка под одной с ним крышей. Но легко ли всегда поступать мудро? Подойдя к сестре, он, взяв ее под руку, повел к лестнице.
— А теперь я познакомлю тебя с правилами.
Элан застонала.
Он осклабился и начал перечислять, чего она не должна делать…
Глава 25
Никогда ей в голову не приходила мысль, что когда-нибудь она может забеременеть. Элан не раз позволяла себе близость с Ройденом, рыцарем из числа стражников Пендери. Это было до того, как она соблазнила Эдвина Харволфсона. Теперь вина за ее позор ложилась на его плечи. Чувствуя себя прескверно, девушка ворочалась на мягкой постели и наконец успокоилась, лежа на спине и глядя в потолок.
После встречи с Эдвином она вернулась в замок, нарочно измазав грязью платье. И там, в замке, бросилась к ногам отца и рассказала о том, что с ней случилось, доведя себя чуть ли не до припадка. Отец слушал, кипя от бешенства, и казалось, что в замке висят на гобеленах его яростные проклятия. Пендери- старший брызгал слюной и топал ногами.
К сожалению, Элан забыла предусмотреть одну немаловажную подробность — испачкать юбки в крови. Поэтому отец, лелея надежду, что сакс не лишил ее девственности и дочь еще сможет выйти замуж, послал Элан к лекарю.
Тот в присутствии ее матери осмотрел девушку. Элан похолодела, когда лекарь выпрямился и заглянул ей в глаза. Конечно, он понял, что тот, кого она обвинила в изнасиловании, был не первым. Но, будучи добропорядочным подданным короля Вильгельма и имея дело с соплеменницей, он не стал уличать ее во лжи. Лекарь пробормотал что-то о варварах-саксах и пожелал им скорейшей гибели.
В зале поднялся невообразимый шум, когда лекарь во всеуслышание объявил, что Элан уже не девственница. Пендери-отец бушевал несколько часов. Элан свернулась калачиком возле матери и плакала. Отец неожиданно перекинулся с Харволфсона на нее. Он требовал ответа на вопросы, проклиная ее за то, что она без сопровождения выехала из замка. Родитель выбирал обидные, грубые выражения, и они били больнее, чем хлыст. Никогда еще не доводилось Элан слышать такие слова. Слезы заливали ее лицо. Хоть бы отец быстрее успокоился. Оставалось только ждать, понесет она или нет. Понесла…
Элан всхлипнула: до этого ее жизнь шла так, как ей хотелось, но теперь пропало желание жить. Девушка сердито смахнула слезы. От них глаза краснеют и распухают, превращаясь в узенькие щелки.
«Плакать не стоит, — решила Элан. — Надо дождаться рождения ребенка, а потом умыть руки и вновь наслаждаться жизнью». Норманнка провела по своим бедрам, которые могли бы быть немного пошире. Она не отличалась хрупким сложением, но лекарь предупредил ее, что появление ребенка на свет доставит ей немало хлопот.
Элан снова всхлипнула — будь прокляты мужские способности Эдвина, который сумел зачать ребенка с одной встречи, будь проклят его рост, ребенок, несомненно, будет большой. Если бы дитя принадлежало Ройдену…
— Леди Элан, как вы себя чувствуете? — внезапно раздался голос.
Вздрогнув, она повернулась и взглянула в грубоватое, но участливое лицо сэра Гая, который склонился возле ее постели. Что он здесь делает? Неужели ее всхлипывания разбудили его?
— Хорошо.
— Я слышал, как вы плакали, — с неожиданной нежностью сказал он.
— Ну, немного, — пришлось ей признаться.
— Почему?
Девушка пожала плечами и подкрепила движение словами:
— Просто мне грустно.
— Потому что вы уехали из Трионна?
— Да, наверно, и от этого.
— А еще от чего?
Элан ощутила, как потеплело у нее на сердце от участия и заботы Гая. Он лучше, чем Ройден.
— Разве брат не сказал вам?
Торкво покачал головой:
— Нет, миледи, я ничего не знаю.
«Скоро узнаешь», — подумала она, поглаживая пока еще плоский живот.
— Давайте поговорим в другом месте, — предложила Элан, поеживаясь при мысли, что люди, спящие рядом, могут проснуться, если только они не притворились спящими.
Сэр Гай протянул ей руку:
— Я знаю одно место.
Когда его пальцы сомкнулись на ее руке, Элан поняла, что ей нравится прикосновение этого человека.
Войдя в альков, рыцарь неохотно разжал пальцы:
— Итак, чего я не знаю?
Элан пожалела, что выпустила его руку — по ней можно было лучше узнать, какое впечатление на него произведет ее признание:
— Я жду ребенка.
Конечно, ее слова ошеломили его, но в алькове стоял полумрак, в котором нельзя было разглядеть лица.
— Понятно.
— Ничего вам непонятно, — возразила она. — Это не просто чей-то незаконнорожденный ребенок. —
