Всякий раз во время своих приездов и встреч с нею Дэвид находился в состоянии изумленного ожидания, никогда не зная, куда она его на этот раз потащит, но всегда был уверен, что время они проведут отлично…
— Что тебе налить, приятель? — спросил его темнокожий мужчина с едва заметным акцентом, ожидая, когда они выберут напитки и сделают заказ.
Дэвид взял пиво, а Серена — бутылку воды.
— А можно осмотреть галерею? — поинтересовался он.
Она удивленно и вопросительно подняла бровь.
— Вот уж не думала, что ты так интересуешься искусством.
— Если я не принадлежу к тем, кто выбрасывает тысячи долларов за синий треугольник на черном фоне, это не означает, что я не интересуюсь искусством. А потом, ты всегда стремилась поднять мой культурный уровень.
— Достаточно. Убедил. Тогда пойдем. — Прокладывая путь среди гостей, она повела Дэвида из зала в боковой коридор, на стенах которого висели сверкающие полотна. На некоторых было представлено трехмерное искусство, изображены джунгли и океан, встречались и абстрактные картины.
— Цветное стекло, — поясняла она ему. — Все это представляет собой часть передвижной выставки, созданной одним типом из Орегона. Великолепно, не правда ли?
Картины были хороши. Он привык ассоциировать стекло с чистотой и светом, но художник ухитрился добиться смешения красок. Коридор поворачивал к лестнице, ведущей на второй и третий этажи. Серена указала вверх на подвешенную скульптуру. Ясно, что художник изобразил солнце, каким оно ему видится. Но сделана скульптура была из фиолетового и голубого материала вместо желтого или оранжевого. Дэвиду даже страшно было представить, какие разрушения могут произойти, если эта остроконечная тяжелая штуковина когда-нибудь упадет.
На втором этаже Серена привела его в зал, где висели картины, написанные акриловыми красками.
Она постепенно оттаяла, наслаждаясь работами, и так оживилась, что избавилась от напряжения, охватившего ее, когда они остались наедине. А он был пленен огоньками ее глаз.
— Что ты об этом думаешь? — Дэвид кивнул на картины, которые, с одной стороны, отталкивали своими кричащими красками, но тем не менее приковывали внимание. — Загадочно и в некотором роде мучительно?
— Мне нравится. Во всяком случае, такого я бы никогда не создала. Из моих попыток заняться искусством ничего не вышло. Своими произведениями я смогу хвастаться только перед собственными детьми.
Дэвид прикрыл глаза. Серена с детьми? Домашняя, любящая и заботливая Серена…
— Что? — спросила она. — Что ты так странно на меня глядишь?
— Мне пришла в голову странная мысль. А ты не задумывалась о том, чтобы создать семью?
В ее широко открытых глазах явно читалась паника.
— Нет, действительно нет. Может, иногда я… нет.
У меня никогда не было таких серьезных отношений. А потом, я выросла с Тришей и с тех пор не желаю жить жизнью одинокой матери с ребенком.
Он задумчиво покачал головой.
— Я полагаю, что развод твоих родителей был неприятным и оставил в тебе глубокий след, — добавил он осторожно, боясь разбудить в ней старую боль.
— Пожалуйста, не будем об этом, — обиженно заявила она. — Твои-то живут в браке счастливо…
— Извини.
Она судорожно сглотнула.
— Знаешь, что-то наша беседа затянулась. Пойдем вниз.
Терпение. Только терпение.
— Ты же у нас специалист по вечеринкам. Веди меня. — Он готов преодолеть любые ее страхи и дать им обоим шанс, но он не собирался толкать ее в объятья случайно подвернувшегося поэта, художника или на худой конец волонтера из «Гринписа». Нет, Дэвид вовсе не возражает против этих мужчин… если они находятся как можно дальше от Серены.
По спиральной лестнице он следом за ней спустился вниз, пытаясь обуздать внезапно возникшее чувство собственничества.
Когда они опять вернулись в главный зал, Дэвид увидел, что общество в основном разбилось на две части. Большая группа использовала вестибюль для танцев. Меньшая, включающая Элисон и ее кавалера, а также Грэга с Эммой, сидела в сторонке в мягких креслах и рассматривала огромный альбом.
Серена направилась к своим друзьям, и Дэвид обрадовался, что ему не придется танцевать.
Элисон взглянула на них с легкой усмешкой.
— А я удивилась, где это вы потерялись.
— Мы не потерялись, мы наверху осматривали картины, — ответила Серена.
— Вы как раз вовремя, чтобы вместе с нами полюбоваться работами Грэга, — сказал Дэвиду незнакомый мужчина. — Мы рассматриваем его альбом.
Хотим уговорить Зака, чтобы он купил несколько работ.
— Зак владеет этой галереей, — пояснила Серена, хотя Дэвид и сам об этом уже догадался. — Вон он танцует, в красной шелковой рубашке.
Дэвид должен был признать, что никогда не чувствовал, что так консервативно одет. На этом шумном сборище он нелепо выделялся в своем застегнутом на все пуговицы пиджаке и темных брюках.
Кто-то протянул ему огромный переплетенный том с работами Грэга, и Дэвид машинально взял его, глядя на Серену и стараясь скрыть влюбленное выражение глаз. Он машинально взглянул в альбом, вежливо перелистал несколько страниц и понял, что работы хороши. Действительно хороши. Как Грэгу удалось передать ощущение движение, рисуя окно, ясное чувство золотого солнца на фоне черно-белого пространства? Да, Грэг — талантливый художник.
Внезапно одна репродукция привлекла его внимание. У Дэвида перехватило дыхание. Перед ним была обнаженная Серена.
Да, теперь он точно увидел то, чего сегодня вечером увидеть не ожидал.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Увидев растерянно-изумленный взгляд Дэвида, Серена сразу все поняла. Черт! Среди рисунков Грэга был один, где он изобразил ее обнаженной.
Правда, она сидит, отвернув голову, и лица почти не видно. Серена могла бы стоять рядом с картиной, и зрители не догадались бы, что на картине изображена именно она. Но Дэвиду ее тело известно очень хорошо, во всех интимных подробностях…
Зачем они ему это показали?
Ее не смущало то, что она позировала обнаженной. Нет. Но она приложила столько сил, чтобы разделить эти области жизни, не смешивать их. Хоть бы Элисон и Грэгу хватило такта не упоминать об этом.
Серена присела на одно из кресел.
— Мне тоже необходимо присесть, — прокомментировал Дэвид.
Между ними словно пробежала искра, но потом он перевел взгляд на другой рисунок.
— Грэг, у вас несомненный талант. Поймите меня правильно, я в этих вещах не особенно разбираюсь, сам я даже бревно не смогу нарисовать, но ваши вещи просто потрясающи.
— Благодарю, — сдержанно произнес художник, бросив на Серену вопросительный взгляд.
Звучавший блюз закончился на щемящей сентиментальной ноте, и Зак вернулся к ним.
— Элисон, любовь моя, к моему великому огорчению, завтра утром мне рано вставать. Я еду в Южную Калифорнию на фестиваль искусств. Мы можем прямо сейчас перейти к праздничному пирогу и подаркам? Я не хочу пропустить волнующий момент, когда ты будешь охать и ахать, увидев то, что я для тебя приготовил.
Оханьем и аханьем Элисон не ограничилась. Зак умел выбирать дорогие и экстравагантные подарки.
— Тебе даже не нужно меня упрашивать, — рассмеялась Элисон, обнимая его. — Пусть все едят
