На другой день они снова собираются у Каина. Джордж Диббль сдержанно хвалит их за мудрое решение. Потом начинает объяснять их новую задачу:
- Мне известно, что вы смыслите кое-что в науке, мистер Телушкин.
Корнелий смеется.
- Мистер Телушкин плохо звучит по-русски, мистер Диббль. Называйте меня лучше Корнелием.
- Мне нравится, что у вас есть чувство юмора, - сухо усмехается Диббль. - Это очень помогает в такой работе, как наша. Так вот, мистер Корнелий, мне известно, что вы смыслите кое-что в науке.
- Он у нас почти кандидат наук, - набивает цену своему партнеру Каин.
- Это правда, мистер Корнелий?
- Да, мистер Диббль, ибо числился одно время в аспирантуре, не имея законченного высшего образования, - усмехается Корнелий.
- Это тоже хорошо... Это свидетельствует о вашей... Как это будет по-русски? Ах да, пройдошливости. Нам нужны такие ловкачи. О физике вы имеете какое-нибудь представление?
- Да, некоторое.
- Я имею в виду физику атомного ядра, мистер Корнелий.
- И я то же самое, - не очень почтительно отвечает Корнелий. Ему начинает действовать на нервы совсем иной тон, каким разговаривает теперь с ним Джордж Диббль.
Диббль догадывается об этом и решает, что нужно как-то объяснить Корнелию разницу в их теперешних взаимоотношениях.
- Я думаю, вы и сами понимаете, что вам теперь придется заниматься куда более серьезным делом, чем торговля иконками, - строгим голосом произносит он. - Значит, с шуточками и... как это по-русски? Ах да, с ваньковаляйством надо кончать. Дело очень серьезное. Поэтому я должен устроить вам маленький экзамен, мистер Корнелий, чтобы точно знать, какова будет цена вашей информации о работе профессора Кречетова.
Он просит у Каина лист чистой бумаги, достает свой паркер и крупно пишет:
Е = mc2.
Корнелий усмехается.
- Вы хотите сказать, - без улыбки произносит Диббль, - что это знают у вас даже дети?
- Да, мистер Диббль. Дети среднего школьного возраста.
- А это? - снова пишет Диббль на бумаге:
2 +2 =3,975.
- Это пример синтеза ядер и дефекта массы. И тоже из курса средней школы.
- Я могу написать и такую формулу, прочесть которую не поможет вам даже кандидатская степень, - заметно сердится Диббль, - У меня ведь honoris causa...
- Простите, пожалуйста, господин доктор, - теперь уже серьезным тоном извиняется Корнелий, - но не продолжайте вашего экзамена. Скажите лучше прямо, что я должен знать для выполнения вашего задания?
- Мне нужно знать, сумеете ли вы разобраться в некоторых бумагах, которые могут попасть вам на глаза. Понять, что в них такое. Хотелось поэтому, чтобы вы могли распознавать некоторые физические константы...
- Все ясно, мистер Диббль. Чтобы у вас отпали всякие сомнения на этот счет, я напишу вам сейчас одну формулу, которая лучше всяких слов должна свидетельствовать о моей эрудиции.
И он небрежно пишет знаки какой-то формулы.
- О! - восхищенно восклицает Диббль. - Это же знаменитое гравитационное уравнение Эйнштейна!
- Да, мистер Диббль, - скромно подтверждает Корнелий. - Вот тут у меня тензор Риччи, построенный из кристоффелей и их производных. А вот это тензор плотности энергии - импульса - натяжения.
- Так какого же вы черта с такими знаниями занимаетесь мелким жульничеством? - поражается Диббль. - Торгуете иконками? Нет, в Советском Союзе, видно, просто некуда девать ученых парней, если они вынуждены с такими знаниями промышлять мелким бизнесом. Но мы это учтем и при расчете с вами повысим вашу ставку. Слушайте теперь внимательно, что нам хотелось бы узнать у профессора физики Леонида Александровича Кречетова.
...А потом, спустя полчаса, когда Телушкин с Лаврентьевым возвращаются от Каина, Лаврентьев с воcхищением говорит своему шефу:
- И откуда у тебя такие познания, Корнелий? Даже этого американского доктора потряс. И чего тебе действительно с такими знаниями якшаться с такими подонками, как Вадим Маврин и Васька Колокольчиков? Неужели ты и в самом деле все это знаешь?
- Эх, Миша, Миша!.. - вздыхает Корнелий. - Кабы я на самом деле все это знал, я бы не только с этими подонками, но и с тобой не стал бы иметь дело. Прости ты меня за такую откровенность!..
- Но ведь формула была действительно эйнштейновская?
- Да эйнштейновская, но я понятия не имею, из чего она выводится. Прочел ее в какой-то книге и заучил. Память у меня, сам знаешь, какая. А такие термины ее, как тензор плотности энергии - импульса - натяжения или тензор Риччи, построенный из кристоффелей, очень мне понравились. Они производят внушительное впечатление на собеседников.
Корнелий Телушкин был авантюристом, а не карьеристом, и в этом была если не принципиальная, то довольно существенная разница, хотя обе эти категории носят знак отрицательного потенциала общественной энергии, как квалифицировал бы это сам Корнелий. И он не скрывал от своих друзей своего незнания чего-либо или неполного знания, как сделал бы это карьерист. Напротив, он гордился своей победой, достигнутой приемами, типичными для авантюриста. И цена ему в том мире дельцов и мошенников, в котором он подвизался, была высокой как раз за это умение 'обвести', перехитрить лицо более значительное. А если бы он и на самом деле был таким образованным, каким старался казаться, то в глазах его сообщников никакой заслуги его в этом бы не было.
Поэтому-то он и не скрывает, а напротив, охотно рассказывает теперь Лаврентьеву, что и эту формулу и сложнейшие термины современной физики вычитывает он из разных научных книг, а потом ошарашивает ими образованных людей. Любит щегольнуть он и именами таких крупных западных ученых, как Дирак, Гейзенберг, Шредингер, Уилер и Хойль.
- Выходит, что обвел ты этого американского доктора наук еще поэффектнее, пожалуй, чем нашего образованного русского батюшку, - не перестает восхищаться Корнелием Лаврентьев. - Непонятно мне только, чем привлек американцев дядя нашей Вари? Что-то не очень я это уразумел из его разговора с тобой.
- Прямо он этого и не сказал. Но думается мне, что тут что-то связанное с тайной недр нашей планеты. Ты знаешь, наверно, что и мы и американцы бурим сверхглубокие скважины. Об этом сейчас много пишут и говорят. Но это вряд ли даст что-нибудь существенное. Похоже, однако, что есть и другой, более перспективный путь, нащупанный профессором Кречетовым. Во всяком случае, Диббль почти не сомневается в этом. Таким же путем идут, наверно, и американцы. Поэтому-то их и интересует, чего же достиг Кречетов. Проиграв соревнование в космосе, они хотят теперь опередить Советский Союз в разгадке тайн земного ядра.
Прощаясь с Лаврентьевым, Корнелий замечает:
- Вчера завершилась наша операция 'Иисус Христос', а сегодня началась новая. Думается мне, что самое подходящее название для нее - 'Нейтрино'.
18
От завидного спокойствия и оптимизма профессора Кречетова теперь уже не остается никаких признаков. На людях, правда, он еще кое-как держится, но дома, наедине с самим собой, 'растормаживается' окончательно. А это значит, что он уже не сдерживает тяжких вздохов, раздраженно комкает бумагу, швыряет ее на пол и ходит по комнате так быстро, что это становится похожим на попытку сбежать от самого себя. При этом он еще и приговаривает в свой адрес:
- Ай-яй-яй, профессор Кречетов, почтенный доктор физико-математических наук, что же это вы так распускаетесь? Не знаете разве пагубного влияния отрицательных эмоций на нервную систему? Постеснялись бы хотя своего двойника...
Он стоит теперь перед зеркалом, с неприязнью всматриваясь в свое отражение.