- Это тоже твое дело. Действуй по своей технологии, но только без грубости. И с завода не смей уходить, а добейся отпуска. Сейчас нам очень важна твоя репутация.
- Ладно уж, придумаю что-нибудь.
- А теперь давай выпьем по рюмочке за успех предстоящей операции под поэтическим названием 'Гагра'.
Когда они выпивают уже по третьей, Вадим вдруг вспоминает:
- Да, слушай, чуть не забыл тебе сказать! Похоже, что Вариного отца еще кто-то стал спаивать. Раза два видел его с каким-то интеллигентом в забегаловке.
- А почему решил, что его спаивают?
- Платил за него тот тип. Я издали за ними наблюдал.
- И что же он - здорово его накачивал?
- Нет, не очень. Один раз я слышал даже, как он ему говорил: 'Вам много нельзя... Вам вредно...'
- И кто он, по-твоему? Может быть, действительно какой-нибудь спившийся интеллигент?
- Не похож что-то на спившегося... Пожалуй, даже и пьяным не был ни разу, а прикидывался только.
- Да, загадка, черт возьми... - почесывает затылок Корнелий. - Может быть, кто-нибудь из оперативников? Тогда непонятно - зачем им это? А что, если и еще кто-то за Кречетовым охотится, помимо нас? Может быть, даже и Диббль об этом не ведает...
- Думаешь, еще чья-нибудь разведка?
- Все может быть. Не удивлюсь, если даже окажется, что и он нанят Дибблем для перестраховки. Только не тем путем он идет. Путь к профессору Кречетову лежит не через его брата, а через племянницу. И если ты не оплошаешь, мы обскачем наших конкурентов.
21
В течение последних двух недель встретиться с Леонидом Александровичем Кречетовым Алексею Русину так и не удается. Профессор в принципе дает Василию Васильевичу согласие на такую встречу, просит даже дать почитать что-нибудь из произведений его сына, но свободного времени у него все эти дни так и не оказывается.
Алексей теперь редко сидит дома. Несколько раз был на творческих встречах с читателями. Участвовал в обсуждении альманаха научной фантастики, был на просмотре новых фильмов в Центральном доме литераторов. И вчера весь вечер провел там же на встрече с молодыми учеными.
Алексей вообще не пропускает ни одной из таких встреч. В Доме литераторов они давно уже стали традицией, и ученые охотно приезжают к писателям. Алексею посчастливилось встретиться там с многими прославленными деятелями науки самых различных направлений. Более всего интересовали его, однако, физики и астрономы.
Много читал он и сам по всем вопросам физики и астрофизики. Но более всего интересовала его теперь физика элементарных частиц, среди которых особенное внимание привлекло, конечно, нейтрино. Он прочел все работы Понтекорво, какие только оказались посильными для него. Отец принес еще и статьи Филиппа Моррисона, Серджио де Бенедетти, Фримена Дайсона. И чем больше он читал все это, тем очевиднее становилась для него необходимость встречи с профессором Кречетовым.
А сегодня утром разговор о Кречетове заводит сам Василий Васильевич.
- Забыл тебе сказать, - говорит он, заходя к Алексею, - Леонид Александрович собирается в июле в ваш Дом творчества в Гагре. В Академии наук существует, оказывается, специальная договоренность с Литературным фондом Союза писателей, и многие ученые пользуются вашими домами творчества, а писатели - нашим кардиологическим санаторием в Болшеве.
- Значит, мне так и не удастся повидаться с ним до отъезда? - упавшим голосом спрашивает Алексей.
- А почему бы тебе самому не поехать в Гагру? Ты ведь был там как-то, и тебе она понравилась. Там бы вы с Леонидом Александровичем вволю наговорились. Да, между прочим, он берет туда с собой и Варю.
- Ему что ж, дают две путевки?
- Варе он достал курсовку. Устроит ее у кого-нибудь на квартире - там это не проблема, а сам будет жить у вас по путевке.
Алексей до того взволнован этой новостью, что не сразу отвечает на вопрос отца. Василию Васильевичу приходится повторить его:
- Ну, так как же ты, Алеша?
- Я бы поехал, пожалуй, - деланно-спокойным голосом отвечает Алексей. - Только вряд ли сейчас достанешь путевку в Гагру на такой месяц, как июль.
- А ты попытайся все-таки.
- Попытаюсь... А с профессором Кречетовым мне о многом нужно поговорить.
22
Поезд отходит из Москвы поздно вечером. Кречетовы, запоздавшие по какой-то причине, входят в вагон уже почти перед самым его отходом, и Василий Васильевич едва успевает познакомить их со своим сыном. Лицо Леонида Александровича кажется Алексею очень усталым, даже хмурым, пожалуй. На Варю он вообще старается не смотреть. Да она и сидит так, что почти все время находится в тени от верхней полки. Кречетов, видно, из вежливости задает Алексею несколько ничего не значащих вопросов, а как только проводник приносит постели, сразу же предлагает:
- А что, если мы с вашего разрешения, Алексей Васильевич, ляжем спать? Время-то позднее.
- Да, да, конечно!.. - торопливо отзывается Алексей, ибо разговор у них явно не клеится.
И он выходит из купе, прикрыв за собой дверь. В коридоре вагона почти никого нет. Только какой-то средних лет мужчина слишком уж поспешно, как кажется Алексею, отходит от окна перед их купе.
'Не похоже, чтобы он был нашим четвертым соседом, - невольно думает о нем Алексей. - Чего бы ему стоять здесь так долго, ведь чемодан и макинтош его давно уже лежат в купе на верхней полке...'
Подозрительный пассажир прохаживается теперь по коридору, не обращая на Русина никакого внимания.
'А может быть, он охраняет Кречетова? - продолжает рассуждать о нем Алексей. - Но тогда ему лучше было бы устроиться четвертым пассажиром в нашем купе. Да так оно, наверно, и есть...'
Подождав минут десять, Русин решается приоткрыть дверь. Ну да, Леонид Александрович и Варя улеглись уже и даже потушили верхний свет. Алексей гасит и настольную лампу, включая плафон ночного освещения. Свое нижнее место он сразу же уступил Варе и без особого труда взбирается теперь на верхнее. А четвертого пассажира все еще нет. Алексей засыпает, так и не дождавшись его.
...Просыпается Русин около восьми. Похоже, что все еще спят в его купе. На второй верхней полке он видит теперь чью-то спину. Внизу спит Варя, укрывшись с головой легким летним одеялом.
Алексей торопливо одевается, намереваясь встать первым. Но когда спускается со своей полки, обнаруживает, что Леонида Александровича в купе уже нет. Стараясь не шуметь, Русин осторожно открывает дверь и выходит в коридор.
- А, вы тоже проснулись уже, молодой человек? - слышит он веселый голос профессора Кречетова.
Леонида Александровича не узнать - будто совсем другой человек. У него теперь очень доброе, пожалуй, даже веселое лицо. Большой лоб с тремя глубокими морщинами, темные, с сильной проседью волосы, крутой ('волевой', - отмечает про себя Алексей) подбородок. Рост выше среднего и не просто широкие плечи, а плечи человека, занимающегося спортом.
Алексей и сам увлекается гимнастикой, которую считает более высокой категорией физической культуры человека, чем все остальные виды спорта. А спортсменов распознает он обычно по соотношению их талии и плеч. Особенно это бесспорно, когда человек в летах и талию уже не так-то просто сохранить, не занимаясь спортом. А Кречетову, видимо, около пятидесяти (потом Алексей узнает, что ему уже за пятьдесят).
- Я вообще встаю рано, - отвечает Леониду Александровичу Русин.
- Это похвально, - улыбается профессор. - Утром все видишь по-иному, даже если утро ненастное. А за окнами-то какая прелесть! И вообще я вам скажу - на отличнейшей планете мы с вами живем! Я бы даже сказал - на уникальной планете. Это ведь только у вас, фантастов, чуть ли не каждый астероид обитаем, не говоря уже о планетах. А я, должен вам признаться, боюсь, что мы очень одиноки. Во всяком случае, в радиусе нескольких десятков световых лет. И учтите, я слыву в нашем институте оптимистом. Да я и на самом деле оптимист!
