панелях. Миронов нажимает одну из них, и в огромных овалах осциллографов начинают бешено метаться зигзаги ослепительно ярких линий.
Щелкает еще одна кнопка, и темп их вибрации усиливается. А в оркестре рождается все нарастающая, тревожная мелодия. Снова звучно щелкает кнопка, и из-под опор, поддерживающих космическую ракету, вырывается такой мощный ураган фейерверков, что создается впечатление, будто это именно он сотрясает ракету, а затем медленно поднимает ее к куполу цирка.
Бешеное мелькание прожекторов и грохот оркестра усиливают это впечатление. А ракета уходит все выше в ночное небо, мерцающее разноцветными искорками звезд. Незаметно длязрителей она переходит в кинематографическое изображение ее на экране и несется уже по настоящему небу, волоча за собой гигантский шлейф из пламени и газов.
На экране уже не привычные нам звезды и созвездия, а гигантские спирали галактик. Ракета парит теперь в этом космическом пространстве. Медленно проплывает она под сплюснутым диском туманности Андромеды и повисает над центром манежа. Это снова реальная ракета Зарницыных.
Она висит некоторое время неподвижно, а над нею на огромном экране купола цирка медленно смещаются Большое Магелланово облако, туманности Андромеды и Ориона, широкая лента Млечного Пути, густо усыпанная звездами всех классов.
Постепенно внутренняя поверхность ракеты светлеет, пока не становится совершенно прозрачной. И тогда зрители видят ее экипаж, сидящий в глубоких наклонных креслах. Космонавты явно взволнованы. По их жестам можно понять, что в ракете обнаружилась какая-то неисправность.
Сергей Зарницын первым поднимается из своего кресла и открывает двойной люк ракеты. Потом он отталкивает от ее корпуса какой-то предмет и, прыгнув вслед за ним, повисает вниз головой на расстоянии нескольких метров от ракеты. Вслед за ним выпрыгивает Маша. Сделав грациозное тройное сальто-мортале, она приходит в руки к брату и, раскачавшись, взлетает высоко вверх...
Полеты Зарницыных в искусственном гравитационном поле создают полную иллюзию парения в состоянии, невесомости. Завороженные зрители награждают гимнастов бурными аплодисментами. А Маша с Алешей, подбрасываемые вверх сильными руками Сергея, то становятся на корпус ракеты, держась за невидимые зрителям тросы, то перелетают через ракету, цепляясь за скобы, укрепленные по бортам и в нижней ее части. Кажется, будто они тщательно обследуют ракету и исправляют какие-то повреждения ее наружных приборов.
Полеты их почти вдвое превышают теперь те расстояния, которые они же еще совсем недавно преодолевали в старом здании цирка. Это позволяет гимнастам продемонстрировать не только изящество своих трюков, но и совершенство человеческого тела, подлинную красоту его.
А Юрий Елецкий не замечает ни виртуозности их работы, ни красоты. Ему все кажется, что Маша или Алеша непременно должны сорваться. Он сидит напружинясь, ежеминутно готовый к прыжку. От напряжения у него начинают болеть мускулы ног и рук. А когда кто-то в темноте осторожно дотрагивается до его плеча, он так вздрагивает, что на него начинают коситься соседи.
- Это я, Антон, - слышит он шепот Мушкина. - Чего ты испугался так?
- А Холопов?.. - хватает его за руку Юрий. - Ты оставил его одного?
- А что он теперь может сделать? Я позвонил дежурному администратору и узнал, что Зарницыны уже выступают. Ну и отпустил этого кретина. Мне ведь тоже интересно посмотреть, как тут у них...
- Ну ладно, сиди тогда тихо и не мешай мне наблюдать за ними. Пока все идет гладко, но мало ли что может произойти...
А Зарницыны уже кончают свои полеты и возвращаются в ракету. Она снова становится непрозрачной, медленно поднимается вверх и постепенно растворяется во тьме под самым куполом цирка.
Только теперь Юрий Елецкий расслабляет мышцы и облегченно вздыхает...
Все это время Ирина Михайловна волнуется, пожалуй, больше остальных. Что, если гравитационное поле восстановится вдруг? Тогда они просто не смогут работать. А еще хуже, если поле это начнет лихорадить... Лихорадит, однако, пока одну только Ирину Михайловну.
Но вот ракета с Зарницыными поднимается наконец под самый купол, и Ирина Михайловна облегченно вздыхает.
Bсе, что будет дальше, уже не тревожит ее. Она собирается даже зайти в кабинет главного администратора, чтобы позвонить по телефону. Но тут кто-то берет ее за локоть. Она испуганно оборачивается и видит тускло освещенное отсветами прожекторов лицо Миронова.
- Непонятное что-то творится с антигравитационной установкой... - взволнованно шепчет он ей на ухо.
Ирина Михайловна торопливо выходит в фойе, увлекая за собой Миронова. На ходу спрашивает:
- Что с нею? Испортилась? Перестала работать?..
- Нет, нет. Она работает, но ее измерительные приборы не регистрируют понижения гравитации.
- Может быть, неисправны?
- Все три? Такого не может быть!
- Значит, что-то серьезное? Этого только нам не хватало!..
- Илья Андреевич здесь, кажется? - перебивает ее Миронов, кивая в сторону зрительного зала.
- Да, Илья в цирке. Вы думаете, он сможет чем-нибудь помочь?
- Я хотел бы с ним посоветоваться.
- Хорошо, попробую вызвать его сюда.
И Ирина, Михайловна спешит в зрительный зал. Он в полумраке. Освещен лишь самый центр манежа. Зрители едва различимы, но Ирина Михайловна помнит, где сидят Илья с Андреем Петровичем. Хорошо еще, что их места почти у самого прохода. Она осторожно пробирается к ним и наклоняется к уху сына:
- Срочно нужно с тобою посоветоваться, Илюша. Скажи отцу, чтобы не беспокоился...
- А что такое, мама?
- Идем, идем, там все объясню.
Она поспешно уводит его в фойе. Взволнованно шепчет:
- Опять что-то неладное с твоим аппаратом, Илюша. Виктор Захарович все тебе сейчас объяснит.
Нетерпеливо ожидавший их Миронов торопливо сообщает Илье о показаниях измерительных приборов. Илья задает отрывистые вопросы, кажущиеся Ирине Михайловне лишенными смысла, но Виктор Захарович понимает его с полуслова.
- Идемте посмотрим, что там такое, - решает Илья. - А они что, - обернувшись к Ирине Михайловне, кивает он в сторону манежа, - должны еще работать в пониженном поле тяготения?
- Да, должны...
- Нужно немедленно отменить!
- Но как? Они ведь там, под куполом. И никакой связи с ними... Кончится водяная пантомима, и они должны будут продолжать свой номер.
- Нет, нет!.. - нервничает Илья. - Это надо запретить! Даже если для этого придется прекратить представление...
- Зачем же прекращать? - раздается вдруг спокойный голос Михаила Богдановича. Они и не заметили даже, как он подошел. - Я не все слышал, но уже догадываюсь, в чем дело. Обстановка драматическая, конечно, но прерывать представление все-таки нельзя.
- Но нет ведь другого выхода, - беспомощно разводит руками Илья.
- Я попробую к ним пробраться, - говорит Михаил Богданович.
- Пробраться? - удивляется Ирина Михайловна. - Ты шутишь, папа?
- Я был бы плохим клоуном, если бы не понимал, что сейчас не до шуток.
- Но как же пробраться? - недоумевает Илья. - На глазах у всех? И зачем? А нельзя разве подать им какой-нибудь сигнал?
- О сигнализации нужно было договориться заранее. Без этого они ничего не поймут, - сомнительно качает головой Михаил Богданович. - Да и вряд ли они вообще видят нас сквозь искусственный туман, в котором находится их ракета. Нет, нужно к ним пробраться. Другого выхода я не вижу...
- А я снова спрашиваю тебя - как? - нервничает Ирина Михайловна.
- По крыше. А там через люк. Я ведь не только клоун, но еще и акробат.
- Но ведь ты...
