незамедлительно снова сделалось неуютно. Я решил навести справки по поводу происходящих событий,
- Что это за странная история со шпинделями? - я подошел к потерянному доценту, подозрительным образом переехавшему в однокомнатную квартиру. В его функции как раз входило закрепление шпинделей на злополучном основании с непросверленными дырками.
- Да понимаешь, - доцент с испугом огляделся по сторонам и, убедившись, что никого из начальства поблизости нет, перешел на шепот. -После переезда провели инвентаризацию и недосчитались пятидесяти шпинделей. Но этого быть не может, я же знаю.
- Чистосердечное признание облегчит вашу участь! Лучше признайся, что спер, - хихикнул я, - ребенку для игрушек, крутить вместо волчка.
- Да чушь это! - доцент явно обиделся. - Украсть их никто не мог, они, кроме нашей компании, никому не нужны, да и не подходят. Эти шпиндели специально для Пусика одна фирма выпускает. И применения им нет никакого, разве что на металлолом. И, главное, что и потеряться они не могли - ведь мы каждого из них неделями ждем, а когда их привозят, сразу же как драгоценность на руках несем и на основании закрепляем. У нас же очередь машин на установку шпинделей стоит, кто же их в такой ситуации терять или переть будет?
- Так как же их тогда недосчитались?
- Наверняка ошибка в ведомости вышла, приписали где-нибудь в заказе лишний нуль или запятую не там поставили…
- А Ефиму это пробовали объяснять? - с удивлением спросил я.
- Да Леонид пытался, а он слушать не хочет. Орет, что все вокруг воры и подставками кидается. Он, - и доцент совсем понизил голос, - говорят, успокаивающие таблетки бросил пить. Да еще и сахар в крови подскочил, и на улице жарко, все один к одному. И за что это нам такое мучение…
Компания Пусика начинала напоминать разворошенное палкой осиное гнездо. Люди ходили испуганные, втянув головы в плечи, боясь глядеть в глаза друг другу, а особенно начальству. Леонид с подозрительным и многозначительным видом бегал по коридорам и комнатам, пытаясь выведать у сотрудников, кто и когда видел последние шпинделя и не выносил ли кто-нибудь из здания какие-либо предметы, завернутые в газету. Почему именно в газету, никто не понимал, но слова этого, небрежно оброненного президентом, все боялись как огня. В ближайший обеденный перерыв Борис оказался единственным, купившим очередной номер 'Литтл Три Ньюз'. Он с каменным лицом шуршал большими бумажными страницами, заполненными политическими страстями и рекламой, нагоняя какой-то мистический ужас на Пусиковский коллектив.
Ефим, сидя в своем кабинете, производил самостоятельное расследование, каждые десять минут взрываясь и проводя обобщения, наводившие на мысли о том, что пропавшие шпинделя являются первым звеном в цепи наступающих катастроф и тем самым являют собой симптом зловещий и поучительный. От него вываливались один за другим Борис, Андрей, пожилая, занимающаяся растущей горой бумаг женщина с сумасшедшими глазами, попавшийся под руку президенту чернявый бывший завлаб и уж совсем непонятно почему вице-президент огромной корпорации с золотыми запонками и блестящим кожаным чемоданом. Последний, видимо, из вежливости, не перебивал Ефима, покорно выслушивая поучительную историю о пропавших деталях, но, выйдя из кабинета, сильно покраснел, долго шептался с секретаршей и недоуменно моргал глазами, каждую секунду поправляя сбивающийся на сторону галстук.
Команда собралась на свое собственное мини-совещание, заняв для этой цели опустевший кафетерий.
- Проблема серьезная, господа! - Борис был мрачен, и в то же время лицо его освещала злорадная ухмылка, как будто наконец сбылись его мрачные предвидения, от которых до сих пор окружающим удалось отмахиваться. -Теперь вы видите, к чему нас привели академик и его кодло!
- Борис, Борис, - Леонид страдальчески поморщился. - Погоди ты, надо разобраться, кто их мог украсть.
- Господа, - Борис презрительно посмотрел на Леонида, - я наводил справки в Москве, я же вам рассказывал! Академик этот - элементарный махинатор и жулик. Он в России разворовал половину Института, а когда его оттуда вышибли поганой метлой, удрал сюда и продолжает свои делишки. Это же как дважды два. Жалко, что его в Москве посадить не успели. У нас же с недавнего времени начали происходить странные вещи. Крадут буквально все, ручки, бумагу, скрепки, липкую ленту, даже метки с надписью 'Пусик'. Не успеваем заказывать, как на следующий день все унесли!
- Борис, погоди. - Леонид покачал головой. - К сожалению, не так все просто. Шпиндели по-видимому начали пропадать больше двух месяцев назад, когда академика здесь еще не было.
- Был или не был, господа, я чувствую, что он в этом замешан! - Борис нахмурил брови. - У него могли быть и сообщники. Эдик, например, почему он неожиданно сюда приехал? Строит из себя идиота, а на самом деле присматривается по сторонам, ищет, что плохо лежит…
- Эдик мудак! - презрительно бросил Леонид. - Он до такого не додумается, мозгов не хватит. Я, Борис, больше склонен думать, что это наши русские, со сборки.
- Надо подумать, - Борис хищно оскалился, и глаза его загорелись недобрым огоньком. - Среди них много нечистоплотных людей, кто мог бы такое сделать? Тот из них, кто больше всего озлоблен на компанию, считает себя неудачником, получает мало. Да почти что каждый, у нас же одни бывшие профессора и доценты!
- Они люди жадные. - Леонид задумался. - Денег получают, прямо скажем, немного. Надо бы предложить Ефиму назначить премию за информацию о шпинделях. Наверняка в этой шайке кто-нибудь мог видеть, как их крали. Например, обратил внимание, что у соседа под столом газетный сверток лежит. Почему нет?
- К академику ниточки тянутся, помяните мое слово! - Борис, казалось, светился изнутри идейной убежденностью. - А с премией идея неплохая, на нее люди накинутся, как мухи на мед.
Слухи о премии распространились быстро, и я заметил, что бывшие советские специалисты еще больше втянули головы в плечи и, идя по коридору, старались не вращать головой, упершись взглядом в носки собственных туфель.
Проходя мимо центрального входа, я вдруг увидел, что дверь в компанию открыта настежь и в стоящий около входа грузовик несколько человек таскают картонные коробки с оборудованием.
- Вот так, на глазах у всех шпиндели прут! - пошутил я и тут же пожалел о необдуманной фразе. Пожилой бывший советский изобретатель с курчавой шевелюрой вздрогнул и укоризненно посмотрел на меня.
- Шучу, шучу! Да не смотрите вы на меня волком, - взмолился я, чувствуя неловкость. - Давайте я вам помогу.
- Вам, молодой человек, как я вижу, смешно.- укоризненно сказал он, - А я, к вашему сведению, не пер никаких шпинделей. И вообще никогда в жизни ничего чужого не брал! - чувство юмора явно оставило его.
На следующее утро в компании произошло выходящее из ряда вон событие. Придя рано утром в кафетерий и запихивая в холодильник пакет с завтраком, я неожиданно заметил на стене странный листок. Листок этот висел между большим плакатом, обучающим работников компании правилам оказания неотложной медицинской помощи и другим плакатом поменьше, извещающим сотрудников о том, что любая дискриминация при приеме на работу, будь то по религиозным, расовым соображениям или просто по причине беременности, является нарушением закона.
Я подошел поближе. Листок оказался увеличенной ксерокопией карикатуры, вырезанной из какой- нибудь местной газетенки. На нем был изображен ковбой в широкой соломенной шляпе с дымящимся револьвером в руке, который с интересом смотрел под хвост лошадке, сделавшей подле себя на земле навозную кучу. В кучке испражнений художником были нарисованы какие-то чужеродные предметы, испускавшие свет, неумело изображенный толстыми штриховыми линиями, исходившими прямо из навоза. Чуть поодаль на земле лежал труп с распростертыми руками. Подпись под карикатурой гласила: 'Билл, если бы я вовремя покопался в дерьме, я бы понял, что ты не крал мои золотые слитки!'. К навозной куче была синей шариковой ручкой неровно проведена большая стрелка, над которой почему-то было нервно написано: 'Pusik'.
Полюбовавшись работой народного гения и преодолев возникший на секунду гадкий порыв сорвать
