Трускиновская Далия
Бессмертный Дим
Далия Трускиновская
Бессмертный Дим
Мы встретились ночью, в деревянной беседке на берегу реки, подальше от институтских корпусов. Беседку насквозь продувало, снизу тянуло сыростью, и никаким самовнушением я не могла согреться. Странно - когда мы восемь лет назад бегали июньскими ночами в эту же самую беседку, холод почему-то не замечался.
Фернандо тоже мерз, и было даже удивительно, с каким неколебимым спокойствием и терпением он меня слушал. Впрочем, у нас с ним это профессиональное...
- И знаешь, что меня поразило больше всего? - говорила я. - Ее рост. Эта Эва Терека оказалась удивительно маленькой для межпланетчицы - метр шестьдесят, не больше. А ты же знаешь, каких туда рослых девиц берут.
- Какая у тебя была предварительная информация?
- Практически никакой. В институт о Эве сообщили, когда транспортник уже приземлился, и через час она была здесь. Хьюнг только успел вызвать меня и дать задание. Ну, и передать моих пациентов Аллену. В общем, Хьюнг правильно рассудил - я женщина, я не настолько уж старше Эвы, мне легче будет ее понять... Но случай из ряда вон выходящий. Потому я и вызвала тебя, чтобы рассказать эту историю и попросить твоей помощи.
- Ну, говори...
- В двух словах - группа девочек, будущих операторов видеоустановок, проходит преддипломную практику на 'Сигме-4', у всех все благополучно, а одна практиканточка ночью вдруг забирается в медблок и вводит себе в вену четыре кубика эпросона.
- Самоубийство? - растерянно спросил Фернандо.
- Да, я тоже тогда вспомнила это слово. Помнишь, по исторической литературе проходили 'Анну Каренину'? Я даже заглянула в словарь - не помечено ли это жуткое словечко знаком архаизма? И знаешь - еще не помечено!
- Как результаты обследования?
- Анализы обычные. Но вот что любопытно - я дважды в неделю смотрю ее ауру. Свечение нормальное, аура голубоватая, без вкраплений, в области левой руки и сердца язычки еще не пришли в норму - эпросон сказывается. И за месяц - никаких изменений! Знаешь, на межпланетных всякие чудеса бывают, но их до сих пор удавалось объяснить на уровне медицины. А тут... Скоро месяц, как я мокну с этой Эвой в бассейнах, вожу ее по лабораториям и на прогулки, разговаривают ней на нейтральные темы - тесты уже перепробовала... Ну и, конечно, одурела от функциональной музыки!
- А разрешение на погружение ты не пробовала получить?
- Нет, не пробовала. - Глядя мимо Фернандо на тот берег, где светился сквозь предутренний туман рыбачий костерок, я живо увидела бледное лицо и остановившийся взгляд Эвы - здесь же, вчера, в полдень...
- Так... Позволь процитировать учебник. - Оказывается, мы с Фернандо, как восемь лет назад, еще способны на биоволновую связь! - Есть границы, которые психогигиенисту настолько легко переступить, что он не имеет права этим пользоваться без крайней необходимости. Личность - неприкосновенна...
- Но послушай! Я просто не выдержала ее постоянного молчаливого сопротивления. Знаешь - без вспышек, ровное, сплошное, как каменная стенка, сопротивление! Погрузила я ее как-то спонтанно, прямо здесь, в беседке. Сама удивилась, как быстро это получилось. Сперва прогулялась по прошлой неделе - все нормально, в подробностях не сбивается. Забираюсь глубже, довожу ее до той ночи, когда ее нашли в мед блоке, и вдруг сопротивление! Представляешь, сопротивление при погружении...
- Тебе следовало немедленно вывести ее...
- Сама знаю. Но я уже не могла остановиться. И вот результат несчастная любовь!
Фернандо от неожиданности свистнул.
- У них на межпланетной был один капитан, этакий межпланетный Аполлон, кумир всех практиканток. Начало истории, как видишь, заурядное.
- Разве там не было мальчишек ее возраста? - опросил Фернандо.
- И ты тоже... Зачем мальчишки, когда рядом ходит двадцативосьмилетний космический волк с гордым именем Тенгиз?
- Я тоже?.. А кто еще не понимает? - насторожился Фернандо.
- Я сама. Эва догадалась, что было погружение, - хмуро ответила я. Догадалась и стала спрашивать, а я не смогла соврать. У нее была истерика. Самая настоящая. Она кричала: вы ничего не понимаете, вы железные люди, вы не имеете права прикасаться к моей любви, все равно я умру! И вся функциональная музыка коту под хвост...
- Послушай, - вдруг сообразил Фернандо, - а при чем тут я? Ведь если ты меня вызвала - значит, у тебя уже есть мысль...
- Мысль есть, и самое смешное, что мне ее подсказала Эва. Она кричала ее никто не понимает. Действительно, мне трудно понять и оправдать такой атавизм, как самоубийство от несчастной любви. Ну, вот я и подумала - надо отыскать людей, которые поймут Эву. И они, может быть, инстинктивно найдут к ней правильный подход - тут ведь одно слово может все решить.
- Ты хочешь, чтобы Эва встретилась с Бессмертными?
- Да. Это и есть те люди, которые ее поймут. Подумай сам - твои Бессмертные родились и были молоды в то время, когда самоубийство от несчастной любви еще было возможно. Их такая ситуация не удивит. На всей планете только восемь таких человек. Мы - другие. Мы росли под присмотром психогигиенистов. Нас научили гасить стрессы в самом начале, мы умеем даже моделировать собственную психику. Они этого не знают, но знают другое, которое наши папы и мамы уже забыли.
- Уговорила, - решил Фернандо. - С другой стороны, все это может пойти и на пользу Бессмертным. Недавно один произнес мне целую речь о бесцельности своего существования. Пожалуй, именно это им и нужно обиженный ребенок, которого они дружно примутся утешать...
Утром мы встретились с Эвой за завтраком.
Она упорно не смотрела на меня. Она имела право сердиться за то, что я раскрыла ее тайну. Я и не обижалась. Разговор о Бессмертных я наметила на вторую половину дня, и место выбрала самое подходящее - бассейн. Эва пыталась сбить напряжение, плавая наперегонки. Видно, единственной возможной сейчас для нее радостью была радость победы над сильным противником.
- У меня для тебя сюрприз, - сказала я, дважды позволив ей обогнать себя. Она недоверчиво покосилась. Но, когда мы завершали очередную стометровку, сказала в пространство:
- Не понимаю, какие в моей жизни еще могут быть сюрпризы...
Потом мы шли в кафе, и я продолжила разговор.
- Прежде всего, прости меня, - сказала я. - Если можешь...
Эва молчала и смотрела в сторону.
- Если б я знала, что это из-за любви, я бы ни за что не погрузила тебя. Но мне и сейчас трудно понять тебя. Ведь о такой любви, из-за которой идут на смерть, я только в книгах читала.
И я почувствовала, что расстояние между нами как будто начало сокращаться.
- Я его каждую ночь во сне вижу, - вдруг призналась Эва. - Проходит мимо и не смотрит на меня. Или вдруг начинает целовать - это еще хуже...
- Можно попробовать камеру биосна, - осторожно предложила я, но она помотала головой.
- Ладно, хватит обо мне!.. Что там за сюрприз? - она опять оборонялась, эта сердитая девочка.
- Ты что-нибудь слыхала о Бессмертных?
Она резко повернулась ко мне.
- Это та колония двухсотлетних, которую обнаружили...
- Правильно. А хочешь с ними познакомиться?
И прежде, чем Эва успела согласовать свое желание с идеей непрерывного сопротивления современной медицине вообще и мне в частности, с губ сорвалось вполне естественное 'хочу!'.
- Тогда слушай. Никакие они на самом деле не бессмертные. Но то, что помогло им прожить такое множество лет, произведет революцию в науке. Теперь норма - сто лет, а скоро будет - триста. В последней трети двадцатого века жил такой доктор Вернер, он был педиатром. Тогда как раз возродился интерес к
