впервые - но вещица была крупная, гладкая, аккуратная, и, очевидно, большой заботы с его стороны не потребовала бы. Футляр с очками тоже показался ему безопасным. Ждал Прохор ключей от квартиры - но так и не дождался. Хозяйка держала их на одной цепочке с ключом зажигания.
Должность сумочного оказалась суетливой. Только успевай в свой закуток нырять. К концу дня Прохор умаялся - словно мешки с перловкой и гречкой таскал. Одних жвачек шесть штук поймал.
Вечером, когда хозяйка, оставив сумку в гостиной на кресле, где по ночам и было ее постоянное место, пошла на кухню с мужем, нанес визит Феоктист Степаныч.
- Ну, с первым тебя деньком! - поприветствовал. - Наша-то в духе! День у нее заладился. А сам - ох, и говорить неохота...
- Что - сам? - полюбопытствовал Прохор.
- Что-что! Наказывала ему - мусорное ведро вынеси, в магазин сходи, непременно стирального порошка прикупи...
Дедушка, зажимая корявые пальцы, насчитал полторы дюжины поручений.
- А он про порошок забыл, сантехника не вызвал, сам кран чинить пытался, а кран заморский, работа тонкая, ну и сорвал резьбу, теперь уж не струйка бежит, а хлещет! Не хозяин это, Прошенька! Ох, не хозяин! С оглоблю вырос, а ума не вынес! На-ка, паек получай. Сыр голландский, колбаска полукопченая, еще сухарики. Заработал!
- Да ничего вроде и не делал... - смутился Прохор, в последний раз видевший колбаску полтора года назад.
- Хозяйкино настроение соблюл! - строго, подняв перст, объяснил дедушка.
- Это многого стоит.
И, видать, не от души похвалил.
Сглазил, нечисть антресольная!
* * *
Прохору бы исхитриться и закрыть на ночь сумку. Но там приторно пахло всякими бабьими притираниями. Он и вздумал проветрить. А того не учел, что полуоткрытая сумка держится на мягком неустойчиво. Обнаружилось это, когда на кресло прыгнул и шлепнулся набок рыжий кот Персик.
Сумка завалилась набок. Прохора мотнуло и тоже уложило.
- Ах ты, окаянная! - проворчал он, весь растопырившись, чтобы не позволить мелочевке выскочить наружу. Собирай ее потом!
Однако тюбик губной помады, который он поленился переложить из бокового тряпочного кармашка в косметичку, перелетел через его голову и шлепнулся на кресло. Прочее уцелело.
Закатить тюбик было бы несложно. Это не пузырь толстого стекла, который хозяйка называет 'дезиком'. У того пузыря есть углы, хотя и сглаженные, его кантовать нужно, а помада - что? Ногой пихнул - и покатилась. Однако рано Прохор радовался. Высунувшись из сумки, он увидел рыжую усатую рожу.
Персику стало скучно. Он соблаговолил проснуться и заинтересоваться. Он изволил приоткрыть медный глаз и потрогать помаду лапой. И она покатилась прочь от сумки.
Прохор решительным броском метнулся в кульбит, проскочил прямо под кошачьей мордой, но промахнулся - патрончик с помадой неотвратимо двигался к краю кресла. Чтобы поднять его с пола, потребовалась бы помощь Феоктиста Степаныча, или холодильного Ерофея, или даже секционного Герасима пришлось бы звать, хотя его из секции выманить - свистеть умаешься. Прохор покатился следом за помадой и у самого края поймал ее в объятия. Если бы ему предложили служить домовым дедушкой в почтенном доме, где непременное условие - завести домовиху, то именно так бы он прижимал к груди молодую пригожую домовиху.
Он боялся шевельнуться, чтобы не грохнуться на пол вместе с помадой.
Персик смотрел на это объятие, держа наготове когтистую лапу. И очень осторожненько подтолкнул... без злого намерения, просто потрогать хотел...
На лету Прохор брыкнул помаду, чтобы хоть приземлиться безопасно. Она ударилась о ножку стола, и тут же Персик кинулся на нее, делая вид, что наконец-то домой забрела жирная мышь. И погнал, погнал! Прохору оставалось лишь следить за диковинными прыжками и выкрутасами.
Как все персы, Персик был безмерно ленив. Ему вполне хватило полутора минут игры. И он растянулся на ковре, всем видом показывая - месячная норма активности выполнена и перевыполнена, жаль, что хозяйка не видела и не похвалила.
- Ты куда ж ее девал? - забеспокоился Прохор. Звать помощников, как выяснилось, было еще полбеды. Хотелось бы еще найти помаду - а треклятый кот на пятачке в квадратный метр умудрился ее бесследно спрятать.
Прохор заглянул под всю мебель - ну нет, хоть тресни! Был бы он человеком - взмолился бы: 'Дедушка домовой, поиграй да и отдай!' Но Прохор происходил из близкого домовым и спокон веку бывшего у них в подчинении рода овинников. Овинники, банники, дворовые, подпечники, подпольники, хлевники - все они с повальным бегством в города оказались не у дел и стали искать себе хлебных мест и приработков. Домовой - он и самой столице домовой, потому как без дома человек не обходится. А иной банник с банницей и внучатами намаялся, едва не околел, пока не повадились люди ставить в городах финские баньки-сауны. А иной хлевник годами мыкался, по закоулкам побирался, пока родня не сыскала сытного местечка в зоомагазине...
Так что звать на помощь Прохору было некого.
Он полагал, что наутро хозяйка поднимет шум. Но у нее всяких бабьих притираний было довольно и без походного боезапаса в сумочной косметичке.
Шум был - да по другому поводу. Хозяйка мужа школила, задания ему на день давала.
Тут Прохор и увидел хозяина впервые.
Здоровенный мужик это был, в плечищах - косая сажень, а на крупной физиономии - тоска. Хозяйка рядом с ним на тоненьких своих каблучках казалась вовсе невесомой. Позавтракав, она пришла в гостиную, и он за ней следом приперся. Стоял и смотрел, как она собирает в прозрачную папку какие-то бумажки.
Прохор не стал маячить из сумки, но и в убежище свое не спрятался, а присел поудобнее и стал слушать.
- Ну, что же я могу сделать? - спрашивала хозяйка. - Всем уже звонила нигде не нужны инструментальщики восьмого разряда. Давай я тебе автослесарные курсы оплачу. В автосервисе теперь хорошая перспектива.
Начнешь, поработаешь, если хорошо пойдет...
- Это чтобы всякая пьяная рожа надо мной измывалась? - хмуро спросил муж.
- Почему обязательно пьяная?
- Ну, какие еще в джипах ездят? Чтобы мне заблеванный мерс пригнали эй, мужик, помой, вот тебе десятка сверху?!?
- Ты, Лешка, ахинею несешь. Если человек достаточно богат, чтобы купить хорошую машину, - значит, он уже и скотина?
- Скотина, - согласился муж.
- А если я мерс куплю?
- Светка! Ты на мои руки посмотри! Они же такое умеют, что всем этим купи-продаям и не снилось! - судя по отчаянию в голосе, хозяин даже потряс своими огромными, крепкими ручищами. - Вот почему ты можешь своими махинациями на мерс заработать, а я своими руками - не могу?
- Лешка, теперь такое время, что нужно зарабатывать не руками, а головой!
Тут у Прохора под задницей зажужжало, задрожало, подбросило его и еще запищало противным голосом, причем не просто так, а песенку. Он схватился за сердце - ну, страсти!
- Мобилка! - вскрикнула хозяйка, кинулась к сумке, вытащила мобильный телефон и заговорила торопливо:
- Я! Да! Бегу! Вылетаю! Пока!
Схватив сумку, она унеслась.
Прохор вздохнул с облегчением: если она и обнаружит отсутствие помады, то хоть дедушка Феоктист Степаныч про это не услышит. А то еще, чего доброго, из жалования вычтет.
Хозяйку в этот день мотало по всему городу. И принесло ближе к вечеру на какое-то сборище. Сумку она оставила там же, где повесила свой плащик, на деревянной приступочке, впритык к другой такой же богатой сумке из натуральной кожи со всякими штучками.
Прохор уж собрался было в ожидании вздремнуть, но в стенку сумки постучали.
- Извиняюсь, тут кто-то служит? - спросил молодой вежливый голосок.
- - Служит! - обрадовался Прохор. - Сейчас выберусь!
И открыл сумку изнутри.
- Позвольте представиться, Гаврила Романович, сумочный.
- Прохор Терентьевич, - безмерно довольный, что отыскался собрат по ремеслу, отвечал Прохор.
Собрат был в меру мохнат, гладенько причесан и даже с выложенными по шерстке завитками.
- А вы на сумочного мало похожи, - сказал Гаврила Романыч. - Вы такой большой, плечистый, сильный! Заходите ко мне! Угощение найдется! О хозяюшках наших побеседуем!
- Охотно, - согласился Прохор. - Да что это вдруг на вы? Давай по-простому, на ты!
- Я сам хотел предложить! - Гаврила Романыч разулыбался трогательно. Пойдем! Посидим! Музыку послушаем!
Музыка и впрямь имелась - новый приятель умел обращаться с мобильником, где было записано штук сорок мелодий.
- Это - Моцарт! - со значением говорил он. - А это - Бах! Правда, мы очень мило сидим?
- Ты сам из которых будешь? - спросил Прохор. - По виду вроде из подпечников.
- Ах, какое это имеет значение! - воскликнул Гаврила Романыч. - Я ощущаю себя именно сумочным! Это - мое признание! Согласись, в хорошей дамской сумочке с дорогой косметикой, с французскими духами, со всеми этими милыми пустячками не служишь, а прямо наслаждаешься! Когда я попал в сумочные - то прямо ожил. И столько контактов с другими сумочными! Вот мы с тобой встретились - а разве мы бы встретились, если бы ты служил холодильным? Выпьем за встречу!
- Чего выпьем-то? - удивился, но и оживился Прохор.
- А вот! - Гаврила Романыч выволок сувенирную бутылочку коньяка и отвинтил пробку. - Пособи-ка! Хозяйка у меня - умница, всегда с собой фуфтик имеет.
- Чего имеет? - с изумлением глядя на бутылочку,
