балансоспособного бухгалтера, он не хотел сидеть охранником на складе, он не хотел даже в грузчики, а твердил о том, что руки просят работы, но хозяйке это было совершенно непонятно.
Феоктист Степаныч поспешил на кухню - ему как домовому дедушке, получающему хорошие подарки, надлежало блюсти мир в семье. И что-то он там наколдовал - стало тихо. Через гостиную в спальню пробежала хозяйка.
Сунулась в сумку за мобильным телефоном - ахнула!
- Батюшки! Крыса, что ли, завелась?..
Поняв, что иначе не получится, она перевернула сумку вверх дном и стала вытряхать все непотребство над креслом. Прохор еле успел уцепиться.
- Лешка! Ты посмотри!
Вошел хозяин. Хмыкнул.
- Полна квартира крыс - хоть бы ты что сделал! Мужик в доме, называется!
Хозяйкина логика была Прохору непонятна. Крысы вот ни с того ни с сего размножились... Но хозяин не возражал, что-то он в этих глупых словах услышал такое, такое...
Хозяйка с мобильником поспешила в спальню и закрылаь там, чтобы без помех поговорить. Будь Прохор мужиком, спросил бы - с кем у нее, голубушки, завелись секреты? А вот хозяин не спросил.
Он просто сел в низкое кресло, так тяжко сел, что кресло простонало.
- Доигрался, Лешенька... - сказал он сам себе.
Пасмурный Прохор, не имея возможности выбраться, сидел со своим узелком в сумке и подглядывал в щелку. Пасмурный Лешка - в кресле. И длилось это невесть сколько. Наконец хозяин поднял крупную голову, обозрел все квартирное великолепие, тягостно вздохнул.
- Тошно... - проворчал.
Ох, как Прохор его понимал!
Хозяин уставился на свои крепкие, тяжелые ручищи. И Прохор на них уставился с уважением. Такими лапами топор держать сподручно, пни корчевать, быка за рога наземь валить...
- А!.. - литой кулак треснул по журнальному столику, по самому углу, и треснул от души. Посуда взлетела в воздух и рухнула на ковер, стол встал на дыбы, Прохор втянул голову в плечи.
Хозяин встал. Посмотрел сверху на все безобразие.
- К черту! - только и сказал. Без всякого кривого слова, коротко и вполне пристойно послал он к черту этот журнальный столик, и ковер, на котором столик стоял, и паркетный пол, покрытый этим ковром, и двадцать шесть квадратных метров гостиной, выложенные паркетом.
В воздухе явственно повеяло надеждой!
Прохор высунулся из сумки по пояс. И увидел хозяйскую спину. В прихожей началась суета. Хозяин что-то сволакивал с антресолей. Прохор съехал по крутому боку кресла и понесся на шум.
То, что он увидел, заставило его прям-таки застонать от восторга.
- Мой... - без голоса прошептал Прохор. - Мой!.. Мой!..
А прочие слова уж и ни к чему были.
Хозяин сбросил с антресолей старый рюкзак, литров на сотню, запустил в хлам ручищу по самое плечо и, поднатужившись, вытянул свернутый спальник.
Он уходил.
Уходил!
- Хозяин! Слышь, хозяин! - заорал Прохор. - С собой-то возьми!
- Это что еще за нечистая сила? - Хозяин вроде удивился, но не испугался.
- Дедушка домовой, ты, что ли?
- Не домовой я! Сумочный!
- Какой?..
- Сумочный! - вдруг заново ощутив позор своей карьеры и покраснев под шерсткой до ушей, выкрикнул Прохор.
- Вот те на! По сумкам, что ли, промышляешь?
Это уже было превыше всяких сил.
- Ну, промышляю! - заголосил Прохор. - Станешь тут промыслителем, когда жрать нечего! Хозяин кинул! В холодильные не берут! Домовым дедушкой рекомендаций требуют! А у вас в дамской сумке вакантное место открылось!
- Ты, что ль, у моей там бардак устроил? - Лешка расхохотался. - Ну, силен! Так выдь, покажись! Авось поладим!
По голосу было ясно - здоровенный мужик не против, чтобы при нем кормился еще кто-то, не сильно беспокоясь о сиюминутной пользе от постояльца.
- Чего на меня смотреть? На меня вам смотреть не положено! - отвечал Прохор. - Ты отвернись - я к тебе в рюкзак шмыгну. Я ж на самом-то деле рюкзачный! Я сколько при рюкзаках служил! При настоящих - при 'ермаках'!
- Точно?
- Точно! И спички у меня всегда сухие были, и крупа не рассыпалась, и шнуры не путались! Рюкзачное дело я туго знаю! Ночью костер стерегу!
До рассвета разбужу, если на рыбалку! Троих хозяев мой лучший рюкзак сменил - вот последний-то меня и кинул... Другой приличный рюкзак в наше время поди найди... - Прохору вдруг показалось, что больно уж расхныкался, и это не придется Лешке по нраву, он ужаснулся собственной дури и выпалил первое, что пришло на ум, чтобы спасти положение: - А чтобы сигареты отсырели - да сам утоплюсь, а сигареты сберегу!
- Ну, ты мужик деловой, - одобрил хозяин. - Ладно, шмыгай, рюкзачный.
Авось поладим. Есть же еще гда-то заводы, там люди работают! Есть же еще стройки! Хватит с меня этих калькуляторов!
- Не пропадем! - поддержал Прохор. - Ты если тушенку брать хочешь сейчас банки клади, хозяин. Хватит с меня этой помады! А я баночку к баночке уставлю, ты их и не почувствуешь.
Но тушенку Лешка брать отказался. Не в лес ведь идет - поездом, скорее всего, поедет. Он набивал рюкзак не охотничьим и не туристическим припасом, от чего Прохор морщился, однако так боялся утратить долгожданную и исконную свою должность, что и словечка кривого не вымолвил, лишь через слово называл Лешку хозяином.
- На-ка, пристрой в карман, - попросил хозяин. - И запомни, где лежат.
На плечи Прохору свалилось полдюжины легоньких пестрых квадратов.
- Что-о- о?!? - зарычал он, пихая эту мерзость ногой.
- Не что, а в кроссовки класть. Лучше всяких стелек! - объяснил Лешка.
Ну, раз так...
- Мужики мы или не мужики? - сам себя спросил Прохор, сам же и ответил: - Мужики! Не пропадем, хозяин?
- Ну! А звать-то тебя как?
Прохор не впервые говорил с хозяином, хозяев-то у него в славные рюкзачные времена перебывало порядком. Но именно сейчас он понял, что уже нельзя отвечать по-старому: 'А Прошкой!'
Именно сейчас, когда со всех сторон светили одни неприятности, а былым благополучием и не пахло, следовало гордо выпрямить спину и потребовать от жизни уважения к себе.
- Прохором Терентьевичем! А тебя?
Хозяину по возрасту вполне можно было назвать себя, знакомясь, просто Лешей. Но каким-то образом ему передалось Прохорово понимание важности момента.
- Алексеем Павловичем.
Тут бы мужикам впору друг дружке руки пожать. Но и без того было ясно есть уважение. А прочее - приложится.
Феоктист Степаныч, глядя на сборы с антресолей, казал Прохору мохнатый кулачишко. Если по уму - ему, домовому дедушке, всеми силенками следовало удержать хозяина. Однако мудрый Феоктист Степаныч видел и другое - в дому без Лешки больше порядка будет. Прекратится ор по ночам, не станет грязюки от кроссовок, опять же, чем хозяйке деньги на дармоеда переводить, пусть лучше давно обещанный ремонт в ванной произведет. Тогда можно будет бездельника Фалалея турнуть и толкового ванного нанять. В ванные-то после ремонта всякий охотно пойдет!
Представив, что придется снова искать по объявлению сумочного, Феоктист Степаныч прям-таки застонал и зажмурился. А тут еще дверь хлопнула, антресоли сотряслись, с чемодана сползла стопка газет и пришлепнула дедушку.
- Ох ты... - проворчал он, выбираясь. - Ну и скатертью дорога!..
