— Пора его уже снять.
— Позволь мне это сделать…
Райли обошел стол и стал осторожно, нарочито медленно развязывать тесемки. И не удержавшись, обнял ее горячо и страстно, как будто не было этой, только что закончившейся ночи, полной ласки и нежности. Они смотрят друг другу в глаза. Совсем близко, едва не соприкасаясь ресницами.
У нее кружится голова. И все же Мария находит в себе силы отстранить его.
— Погоди, дорогой. У нас совсем мало времени. Ты ведь сам сказал, что нужно ехать в порт.
— Ты права.
Он сел за стол, взял накрахмаленную салфетку и подвинул к себе тарелку. А сам подумал: пройдет несколько минут, и он насытится. Но никогда не насытится своим чувством. Каждое прикосновение, каждый взгляд и каждое слово будят в нем все новые и новые желания. Потому они здесь, а не в Водсворте.
Вот что сказала все понимающая Ханна Кемпбелл. «Райли, — сказала она, — вам не обязательно находиться в Водсворте. То, в чем нуждаются дети — сытый и вкусный стол, развлечения — это уже есть и не требует особой заботы. Мы с этим как-нибудь справимся и без вас. А вы, Райли, лучше занимайтесь будущим колонии, тем, что ждет детей завтра».
Она права. Тысячу раз права. Но Райли знает, умная и хитрая Ханна имеет в виду и другое, о чем умалчивает. Он и Мария не должны быть на виду у детей и воспитателей.
Медовый месяц еще не закончился. Их свадебное путешествие не похоже ни на какое другое. Сначала маленькое купе, в котором время остановилось, хотя они и мчались к Атлантическому океану — своему новому берегу. А потом эта спальня на девятнадцатом этаже, дарованная им случаем или Богом.
— Ты удивительно готовишь.
— Зато ты лучше варишь кофе…
— Ты меня переоцениваешь, дорогая. Настоящий кофе мы будем пить в Гонолулу. Уверен, это случится уже скоро.
Райли и Мария были приятно удивлены, встретив на пристани Каяхару. Он тоже пришел проводить Эверсола.
Впервые они увидели капитана не в морской форме, а одетого в европейский костюм. Серая шляпа делала его неузнаваемым. Бизнесмен, политик, киноактер… Кто угодно. Но не морской волк.
Глаза Марии округлились.
— Это вы?! — только и смогла вымолвить она.
— Я и сам не узнал себя в зеркале.
Они стояли рядом с «Гольфстримом» — белоснежным судном, уходящим в свой первый рейс. «Гольфстрим» накануне сошел со стапелей и собрал на пристани не только тех, кто отправляется в путешествие, но и тех, кто его строил.
— А он и в самом деле хорош! — заметил Эверсол, любуясь плавными линиями океанского лайнера. Он был рад, что оказался среди первых пассажиров.
— Скажите, — обратился внезапно Эверсол к Каяхаре, — согласились бы вы сменить свой старенький «Йоми Мару» на ходовой мостик этого красавца?
— Настоящий моряк никогда не бросит свое судно на полпути. Это равносильно предательству, — твердо произнес Каяхара. Кажется, его обидело уже само предположение, что он способен предпочесть свой пароход этому белому щеголю, еще не нюхавшему моря и не имеющему ни единой царапины, которые можно получить, только встретившись в честном поединке с хорошим штормом.
— Ну и что с того, что у «Йоми Мару» борта черные? На то он и угольщик, — чуть помедлив, продолжал Каяхара. — Зато он недавно принял в свои трюмы ценный груз. Самый ценный груз, какой только есть на свете. Глаза и улыбки детей осветили его палубу.
— Капитан, вы не лукавите?
— Как вас понять, мистер Аллен?
— Команда лишилась покоя… Устала от детских криков и мальчишеских проделок. Не от вас ли я слышал эти слова? Не раз и не два…
— Согласитесь, к тому были основания. Помните, как однажды ночью мальчики забрались в спасательную шлюпку и стащили неприкосновенный запас шоколада? Или другой случай — драка между стюардом и одним из ваших юношей.
— Вот видите!..
— Но разве в море всегда тишь да благодать! Случается и непогода. С тех пор, как дети высадились в Нью-Йорке, пароход опустел и стал как мертвый. Ремонт с утра и до темноты… Вместо детского смеха — лязг железа… Матросы спрашивают, когда мы снова примем маленьких пассажиров, когда отправимся дальше?
— Скоро мы отправимся вслед за Эверсолом в Европу, точнее в Бордо. Осталось не так долго ждать.
— Мистер Аллен, я случайно узнал о ваших проблемах, — сказал Каяхара.
— Какие еще проблемы?
— По дороге сюда я купил утреннюю газету. Возможно, вы еще не видели. Пишут, что высадка колонии во Франции под вопросом.
— Об этом писали и вчера, и позавчера. В печати настоящая буря. Посильнее, чем в море. За всю свою историю Американский Красный Крест не подвергался такой критике и давлению. Но самое скверное — в эту кампанию стараются втянуть и детей. Их подстерегают возле казармы, на улице, в зоопарке, кинотеатре и даже в автобусе… Что-то нашептывают, подстрекают к неповиновению и даже бунту.
— А что вы сами думаете?
— Будь моя воля, я бы доставил колонию в Петроград без всякой задержки.
— Только прикажите. И я направлю судно в нужный порт.
— Вы решительный человек, капитан. Решительный и прямой. Я ценю это в людях. Но последнее слово не за нами. Есть такое понятие — политическая игра. Так вот, дети в этой игре — козырная карта.
— А игроки кто?
— Одни находятся в Москве. Другие — в Вашингтоне.
— За кого вы болеете?
— За тех, чьи судьбы мне доверены…
…Пароход дал короткий гудок. Аллен и Эверсол обнялись. За последние пять недель они прощаются во второй раз. Сначала в Сан-Франциско, а теперь здесь, на нью-йоркском причале. Тогда Райли Аллен возложил заботу о колонии на плечи Эверсола. Сейчас он снова с детьми. Но все равно они будут делать одно дело, даже находясь вдалеке друг от друга.
— Грегори, я стану вас извещать ежедневно. И в море, и когда вы уже будете во Франции. Но как бы ни повернулись дела, готовьтесь к приему детей. Мы живем в непредсказуемое время. В России все еще Гражданская война. А в Петрограде — голод. Одному Богу известно, по какую сторону границы находятся сейчас родители этих детей.
Эверсол протянул сразу обе руки — и Каяхаре, и Леоновой.
— Капитан, — сказал он, — когда будете подходить к французскому берегу, внимательно смотрите в бинокль. Вы меня обязательно увидите. А вас, мисс Мария, я встречу букетом самых красивых роз.
— Какие у вас планы, мистер Каяхара? — спросил Аллен, когда «Гольфстрим» слился с морем.
— Похожу по магазинам, куплю кое-какие мелочи.
— В моем распоряжении автомобиль.
— Спасибо. Но знаете, что больше всего любит моряк?
— Любопытно узнать об этом от самого моряка.
— Ходить пешком. Не выпить ли нам по стаканчику саке?
— А есть в Нью-Йорке японский ресторан? — спросила Мария.
— В Нью-Йорке все есть, — сказал Аллен. — Я знаю одно хорошее местечко. Там отлично готовят рис.
Было время ланча, но на веранде нашелся свободный столик.
— Я не встречала среди японцев толстяков, — сказала Мария, оглядываясь на посетителей.
