кожаная обувь, все это, действительно, могло возбудить удивление.
Но Добек завидовал главным образом их длинным, блестящим мечам и щитам; последние так густо были обиты гвоздями, что кожа едва виднелась. Добек первый раз в жизни встретился здесь с вещами, о назначении которых никак не мог догадаться.
Едва Хенго вошел в шатер, как сейчас же упал князьям в ноги. Добек его примеру, конечно, не следовал, он тем временем разглядывал убранство шатра и всех находящихся в нем. Хенго на каком-то непонятном наречии стал объяснять князьям, как и зачем явился сюда со своим товарищем, за что, говорил он, их обоих не мешало бы наградить. Казалось бы сперва, что и дядя и молодые князья отнеслись недоверчиво к немцу, словно опасаясь измены.
Долго они разговаривали. Хенго убеждал их в искренности своих и товарища своего намерений, а тем временем старший Лешек, еще не совсем забывший лешский язык, старался пояснить Добеку, как народ отплатил Хвостеку за его благодеяние, как они, дети прежнего князя, теперь у своего же народа не могут найти поддержки, а, напротив, их гонят, преследуют. Дальше он рассказал о смерти Милоша, о том, как им с братом пришлось обратиться за помощью к родным матери, нанимать чужеземное войско для того, чтоб вернуть себе земли, им одним лишь принадлежащие по праву наследства.
Младший, кончив расспрашивать немца, обратился к Клодвигу и тогда уже вместе с ним, ударяя о стол кулаками, стал ругать, проклинать всех полян, похваляясь отмстить им за все.
Добеку волей-неволей пришлось выслушать безобразную эту ругань, не будучи в состоянии ничем на нее отвечать. Он до сих пор еще ни разу рта не открыл.
Старший, уставши ругаться, первый обратился к гостю со словами, что и ему и его друзьям необходимо всеми силами постараться приобрести как можно больше сторонников. Клодвиг подтвердил то же самое по-немецки, а Хенго, переведя сказанное на лешский язык, прибавил, что наградам князей не будет конца.
— От тебя одного, — сказал Клодвиг Добеку, — помощь не велика будет. Вот разве бы ты мог указать нам дорогу. Но это еще не особенно важно. Если же хочешь сослужить нам действительную службу, так это нужно иначе устроить. Ты немедленно возвращайся домой и старайся стать во главе какой-нибудь значительной части народа, а когда выступишь против нас, то займи со своими людьми последнее место, сзади всех остальных. В случае, если дело дойдет до битвы, ты бросишься на полян с одной стороны, мы с другой. Так-то от нас ни один живой человек не уйдет. Они попадут как в тиски. Уговори и других своих товарищей то же самое сделать.
Добек, несмотря на то, что с радостью удушил бы князей, а с ними и Хенго, выслушал все терпеливо. Тогда посыпались обещания; ему сулили огромные пространства земли, власть, богатства, а когда Хенго что-то шепнул на ухо одному из князей, то даже и красавицу-немку посулили Добеку в жены.
Добек слушал и кланялся, искоса поглядывая на своего немца.
Князья сейчас же пригласили его сесть на скамье рядом с ними и начали угощать его пивом и медом. Лешек подарил Добеку золотое кольцо, которое снял с пальца, в знак заключенного договора; младший брат подарил ему меч, а Клодвиг, не желая отстать от других, вручил ему золотой кубок.
Напившись пива и меду, Добек стал разговорчивее, прикинулся крайне глупым, смешил немцев своими рассказами, а то, что им непонятным казалось, Лешек немедленно объяснял по-немецки. Внутренне Добек радовался, что ему так ловко удалось провести ненавистных врагов.
Так просидели они за столом до самого вечера. По уговору Добек должен был вернуться к своим, сделать все, чтобы стать вождем, а затем окружить себя как можно большим числом сторонников Лешков. Добек обещался все это устроить, а сам между тем горел нетерпением скорей присмотреться к порядкам немецкого стана.
Наконец Хенго отвел Добека в нарочно очищенный для него шалаш, после чего вернулся еще к своим.
Добек же, не теряя удобной минуты, внимательно стал следить за всем, что вокруг него делалось.
Поздно ночью пришел к нему Хенго и лег у входа в шалаш. На вопрос рыжего немца: понравилась ли ему здешняя жизнь, Добек поспешил выразить удивление всему, что видел и слышал. У него являлось желание убить проклятого немца, но пришлось пока от этого воздержаться.
Полученные им подарки, которых он не мог не принять, жгли его как огнем.
В княжеском стане все уже знали, что Пяст со значительным войском спешил подвигаться к границе с целью не допустить неприятеля внутрь страны, и немцы торопились тронуться в путь, как можно скорее.
На следующий день, ни с кем не прощаясь, Хенго и Добек покинули стан. Добек нарочно избрал такую дорогу, чтобы еще раз внимательно все осмотреть. Хенго не отставал от него ни на шаг. Рыжий немец вез с собой много ценных подарков, предназначенных для существовавших пока лишь в надежде союзников.
Движение в стане было большое; немцам хотелось как можно скорей увидеть врагов, они ругали полян и кляли их без устали. Крики, шум, суета везде…
Когда Хенго и Добек, наконец, очутились в лесу, кмет наш вздохнул с облегчением. Хенго болтал беспрерывно, Добек угрюмо молчал. Кольцо, меч и кубок не давали ему покоя, он досадовал на себя, что не бросил князьям их в лицо. Он только и думал, как бы отомстить врагам за обиду, в лице его нанесенную всему народу Полянскому. Об отыскании кратчайшей дороги домой Добек теперь не заботился; он отлично запомнил, до мельчайших подробностей, все тропинки, по которым вел его Хенго. Все дело состояло лишь в том, как расправиться с немцем?
Убить его — слишком мало, да и не утолит ненасытного чувства мести.
Когда они остановились на ночлег среди леса и начали спутывать лошадей, чтоб пустить их на луг, Добек, со свойственной ему хитростью, притворился, что в пути потерял веревку. Немец, все всегда предусматривающий, предложил Добеку запасную, но тот нашел ее слишком тонкой.
Чтобы горю помочь, принялись они превращать запасную веревку в довольно увесистый шнур. А костер уж пылал под раскидистым дубом.
Добек наскоро сделал петлю и, раньше чем Хенго успел заметить, искусной рукой накинул ее на него. Сперва было немец счел это шуткой, но Добек перебросил шнур через толстую ветвь, пришедшуюся как раз над костром, и Хенго повис в воздухе… Добек затем прикрепил веревку к дубу и отошел несколько в сторону. Здесь он лег на траве, время от времени усиливая огонь, чтобы Хенго испечь живым.
Все это произошло с быстротой молнии. Испуганный немец лишился сознания, но вскоре пришел в себя. Добек был до того взволнован, что говорить уже не мог, одни лишь глаза его, казалось, сыпали искры: он любовался на висящего над костром немца.
Хенго стонал, умолял о пощаде, — кмет сурово молчал и только за каждым словом молившего подбрасывал в пламя хворост и листья.
Огонь, разгораясь, охватывал немца, и стоны его становились все тише. Добек привел с пастбища лошадей, уложил на них вещи и стал дожидаться, скоро ли немец испустит последний вздох, чтоб затем сейчас же уехать.
Хенго едва слышно стонал. Добек, прождав еще много времени, наконец, потерял терпение: он бросил копье прямо в грудь несчастного и тем ускорил развязку.
Не успел Добек взобраться на лошадь, подгоревшая ветка вместе с телом упала на костер, и пламя приняло свою жертву… Теперь уж не оставалось сомнения, что с Хенго все кончено!.. Добек приблизился, плюнул на труп врага и быстро двинулся в путь.
Не чувствуя прежней на сердце тяжести, он торопился как можно скорее вернуться домой. Сперва он, однако, решил заехать на Ледницу, так как надеялся застать еще там старшин.
Тем временем Пяст собрал на берегах Гопла всех, кто только годился для военного дела. Тысячники, сотники и десятники, по личным указаниям Пяста, разделяли собравшихся на отряды, а он назначал начальников, воевод, которые лишь ему одному подчинялись. У Пяста оказалось войско несравненно сильнее того, какое по обстоятельствам требовалось. Несмотря на то что он в первый раз воевал, что всю жизнь свою он возился с пчелами, Пяст, однако, из этой массы людей, не привыкших к повиновению, сумел устроить такие воинственные отряды, что они даже немцам могли сопротивляться с успехом. Вооружение было тоже недурно. Каждый воевода осматривал каждого ратника отдельно, снабжая необходимым оружием. В одно осеннее утро, когда на полях стояли под стягами готовые тронуться в поход воины, Пяст
