— Когда? — замерли товарищи.
— Когда вы отсиживались в туалете. Мирон Мироныч, оцените эту дверь. Ее работа?
— Ее! — радостно сообщил Коняка, осмотрев протараненный вход. — Это моя Пятя совершила.
— Так вот оно что! — зашипел Владимир Карпович. — Старый развратник, это из-за вас целый день мы подвергаемся опасности. Товарищ Мамай, его опасно держать рядом с собой. Он с приветом. У них все семейство с приветом! Сынок невинных людей душит, мамаша рушит здания и сооружения, а этот по ночам развратничает! Надо его репрессировать.
— А имущество конфисковать, — поддакнул Харчиков. — Конфисковать и разделить поровну.
— Ладно, репрессируем, — равнодушно сказал председатель, расчесываясь перед зеркалом. — Может быть. После акции. А пока переведем его на штрафные работы. Во-первых, Мирон Мироныч, займитесь ремонтом кабинета. Чтобы завтра здесь не осталось и следа от стихийного бедствия, на котором вы женаты. Во-вторых, отныне вы разжалованы из уполномоченных. Как видно, близость женщин нарушает вашу психику и делает социально опасным. В-третьих, вы поступаете в распоряжение Льва Ароновича, будете состоять при нем посыльным. Пока все. Остальных прошу занять рабочие места.
Райкомовцы стали расходиться. Начальник производственного отдела побрел на завод металлоизделий заказывать металлическую корону, под золото. Товарищ Куксов, назначенный вместо баптиста уполномоченным, торопливо затрусил в 'Агрегат', диссидент и председатель направились в 'Литейщик'.
'Что ж, — рассуждал Мамай, вспомнив предсказания астрологов, — встречи с недоброжелателем я избежал. Интересно, удастся ли сохранить имущество.
Егo спутник рассеянно смотрел по сторонам и сосредоточенно сочинял музыку.
— Что-нибудь выходит? — спросил Потап.
— Выходит. Вот послушайте: ля-ля, ля-ля-ля, ля-а-а. Ну как?
— Очень хорошо. Придумайте еще таких штуки три и стихи не забудьте. Но учтите, что кроме песен и плясок на ваши хилые плечи ложится и художественное оформление акции.
— Мне бы инструмент еще, — вздохнул талант.
— Будет вам инструмент, — пообещал Патап, смело заходя в кабинет директора ДК.
Чаботарь О.В. встретил гостей очень радушно. Выслушав их просьбу, Олег Васильевич с готовностью согласился предоставить им в пользование концертный рояль. Правда, тут же предупредил он, рояль нужно очистить от старых стендов и изгнать из него мышей. К тому же в нем западают диезы и бемоли.
— Ничего, — успокоил Потап, — ни диезы, ни бемоли нам не пригодятся.
Не теряя времени, Сидорчук отправился осваивать новый инструмент. Оставшись вдвоем, Потап Мамай и Чаботарь О.В. с удовольствием покалякали о том о сем как старые добрые знакомые. Директор кoppeктно избегал касаться темы об экстрасенсах и магах, чтобы не конфузить заезжего актера. Сойдясь в конце концов на том, что культура находится в упадке, деятели тепло распрощались.
Было уже совсем темно, когда чекист, выйдя на улицу, констатировал, что критический день кончается.
Город тихо и неумолимо вымирал, запутавшись в тумане.
'При такой погоде выкрасть Ильича — что раз плюнуть', — мелькнула у Потапа шальная мысль, которую он тут же отвергнул, успокоив себя тем, что не пройдет и двух недель, как золотой болван сам бросится в его объятия.
Из крайних окошек 'Литейщика' вылетали и таяли в тумане нудные, режущие слух звуки, издаваемые, очевидно, рассохшимся роялем.
— Очень хорошо, — одобрительно проговорил кладоискатель и прибавил ходу, желая поскорее убежать от этой какофонии.
Глава 12. Пропажа
У Буфетова Потапа ждала пренеприятная новость: пропал Гена.
— Как это — пропал? — возмутился бригадир, заглядывая в ящик для обуви. — Куда пропал?
— Не знаю, — развел руками Феофил Фатеевич, — ушел из Дома и не вернулся.
— Вещички прихватил?
— Нет.
— А свои?
— Как можно!
— Тогда дело ясное, — подмигнул Потап, — по бабам шляется сынок вaш.
— С самого утра?
— Ну-у, а почему бы и нет? Тем более он из другого часового пояса. То, что у нас обычно делают по ночам, ему хочется делать утром. И наоборот. Не волнуйтесь, никуда не денется.
'В самом деле, — бормотал Мамай, уединившись в детской, — куда мог сгинуть целый негр в маленьком, славянском городишке? Если завтра не объявится нужно будет обзвонить морг, больницу, милицию и…'
— Слушaйте! — выглянул он из комнаты. — Зоопарк поблизости имеется?
— Нет, — испуганно откликнулся Буфетов. А что?
— Ничего, это я так, на всякий случай.
'…Значит, в зоопарк звонить не надо, — продолжал мыслить бригадир. — Черт! Теперь к благодарным поискам золота прибавились неблагодарные поиски эфиопа. И самое обидное, что последнего нужно найти быстрее'.
В эту ночь чекист, всегда имевший крепкие нервы и крепкий сон, долго маялся бессонницей. Кровать казалась неудобной, в одних местах она слишком выпячивала пружины, в других — слишком проваливалась. Под одеялом было жарко, без одеяла — холодно. Потап переворачивался с одного бока на другой и чутко прислушивался к каждому шороху в надежде, что это крадется гордость Африки. Но подмастерье не шел. 'Похоже, — подумалось бригадиру, — что подлецы астрологи все-таки накаркали — личное имущество в лице Гены потерялось. Кстати! Скорпионам обещали переезд на новое место. А Скорпион — это… это декабрь, во всяком случае его первая половина. Папуас, помнится, как-то болтал, что родился в декабре, кажется… кажется. Точно! Седьмого числа. Так и есть! Сразу видно — отмороженный'. Взбив подушку и положив ее прохладной стороной наверх Мамай принял удобную позу и мечтательно прикрыл глаза. Он придумывал самые изощренные пытки, которым подвергнет сбежавшего негра после его поимки. Санкции предполагалось применять различные: от циничного избиения валенком до вырывания волосков из ноздрей.
Но вскоре от этих однообразных дум Мамая отвлекли голоса квартирантов. Разговор был тихий связанный, должно быть, с какой-то крупной секретной операцией. Из отдельных фраз и географических названий, доносившихся из-за стены, сам собой напрашивался вывод: этой ночью Тумаковы решили прибрать к рукам ближневосточную нефть.
Не вмешайся Потап в их коварные планы — туго бы пришлось арабам.
— Эй! Эдвард! — постучал он к соседям. — У меня к вам дело.
— Опять в долг будете просить? — недовольно отозвался Тумаков. — Вы ведь уже просили две недели назад! И я, если помните, не отказал.
— Помню, помню! — смеясь крикнул Мамай. — Вы меня очень тогда выручили! Не знаю, что бы я без вас делал! И проценты взяли божеские!
— Процентов, между прочим, я еще в глаза не видел!
'Вот болван, — окончательно развеселился бригадир, — можно подумать, я видел в глаза его дeньги. Впрочем, он их и сам никогда не видел. Нет, отсюда надо поскорее бежать. Все-таки двенадцатый этаж,
