состоялось.
Сосватанный Тамасген хотел было возразить, но невеста властно остановила его жестом.
— Все должно быть официально, — потребовала она у свата.
— Будет, — кивнул Потап.
— Со свадьбой и музыкой.
— Шумное гулянье с мордобитием придется отложить по причине нехватки средств. А вот тихую попойку я вам обещаю, под аккомпанемет.
— А венчание?
— Сделаем, — подумав, пообещал сват.
— А свадебное путешествие?
— В мои полномочия это не входит, так же как и обеспечение медового месяца.
Впервые договаривающиеся стороны обратили внимание на Гену.
— В заграницу обещал, — сурово напомнила невеста.
— Обещал? — поддержал ее сват, угрожающе сдвинув брови. — Куда повезешь молодую жену?
Новоиспеченный жених искоса посмотрел на обоих, скрестил на груди руки и надменно заявил:
— В Мюнхен поедем.
— Ну вот! Он опять за свое, — развеселился Мамай.
— В Мюнхен, — повторил эфиоп упрямо, — у меня там тетя.
— Правда? Ты мне об этом никогда не говорил.
— А ты не спрашиваль.
Переговоры были окончены. Невеста и сват ударили по рукам. Люда согласилась выдать одежду Гены, но взамен потребовала его паспорт. Паспорт бригадир отдал без колебаний.
— Поздравляю, женишок, — язвительно произнес он, когда хозяйка вышла.
— Что ты затеяль? — шепотом спросил эфиоп.
— Ничего, — ответил бригадир также шепотом.
— А что мы будем делать?
— Я — ничего.
— А я?
— Ты что, не слышал, о чем шла речь? Ты женишься.
— Да? И ничего нельзя сделать?
— Ничего. Надо было раньше думать, до того, как ты… это самое… напал на несчастную. А судя по тому, как эта дамочка уверена в себе, есть подозрение, что эти твои… — Потап деликатно отвел взгляд, — неоднократные нападения повлекли за собой вполне естественные последствия. И если это так — тебе ни за что не отвертеться. Что делать! Равноправие женщин с мужчинами достигло такого уровня, что это равноправие женщины уже могут отстаивать в суде. Ты, конечно, можешь и удрать до суда, но, в интересах дела, я тебе этого не позволю. Если твоя невеста пойдет по инстанциям, то мне будет довольно трудно убедить соратников, что товарищ Степан, который больше месяца был в Брюсселе, и злостный бабник, которого в течение этого же месяца видели в женском общежитии, — это два совершенно разных негра. Так что, дорогой компаньон, придется тебе вступить в законный брак и увезти жену с собой. Любишь кататься, люби и саночки возить. Я всегда говорил, что потребительское отношение к женщинам доведет тебя до ручки. Внеси и ты хоть какую-то лепту в наше общее дело. Ничего, со мною случалось и похуже. Кстати, я подозреваю, что эта твоя лепта будет для тебя не слишком в тягость.
— Ладно, — быстро согласился компаньон, — буду жениться…
В комнату вошла Люда, неся на руках стопку аккуратно сложенных вещей. Сверху лежала выстиранная, тщательно наглаженная рубашка…
Когда подмастерье облачился в чистые, отутюженные брюки, подозрение бригадира стало возрастать.
Невеста провела их до лестницы и спросила у Потапа, как у старшего:
— Ночевать вы его ко мне приведете?
— Мада-ам, — сказал Потап наставительно, отведя ее в сторону, — не позорьте наши нравы перед иностранцем. Что о нас могут подумать? Точнее — о вас. Порядочная девушка не должна позволять ничего лишнего до брачной ночи. Особенно жениху. Он вас потом больше уважать будет.
Путь к дому № 12АБ выбрали самый короткий. Шли глухими улицами, по раскисшим дорогам, где в эту пору года мог пробраться только пешеход или гужевой транспорт.
Мамай рассказывал о блестяще разработанной и проведенной операции, которая едва не увенчалась успехом.
— Он был в моих руках, — перешел Потап к кульминационной части. — Я его даже мог пощупать. Целая скала золота! Мы готовы были броситься друг другу в объятия, чтоб не расставаться никогда. Ильич уже склонялся в мою сторону, он почти падал, но тут…
Бригадир замолчал, вновь переживая драматический момент.
— Что? — не выдержал напряжения Гена.
— Лебедка.
— Какая?
— Грузовая.
— Что?
— Поломалась, — произнес Потап замогильным голосом.
От ужаса эфиоп прикрыл ладонью рот и сочувственно покачал головой. После минуты молчания он спросил:
— А потом? Памятник ты сняль?
— Вот дурак! Я ж говорю — лебедка поломалась!
— А-а… А что такое лебедка?
— Это такое приспособление, которое накручивает, — нетерпеливо пояснил бригадир. — Запчасть такая в кране самая главная. Короче, какая уже разница!
— И без нее кран не может работать? — догадался подмастерье.
Потап сердито посмотрел на друга.
— Если б мог — я бы сейчас не месил грязь в этой дыре, а играл в гольф на острове Майорка. Эх! Из-за какой-то грузовой лебедки!..
Негр ничего не сказал и как-то странно улыбнулся. В этой улыбке чекист увидел если не презрение, то во всяком случае снисхождение. 'Чего он лыбится, — обозлился Потап, почувствовав к эфиопу внезапную ненависть. — Над кем это он смеется! Пока я надрывался, этот урюк по бабам шлялся! Дешевка! Пиптика хоть на сахар выменяли, а за этого чуть приданое не потребовали. Мученик! Что-то не сильно он похож на того лишенца, которого из себя изображал. Морду наел — хоть поросят бей. Больше месяца жрал, пил, спал… и пользовался прочими благами, а теперь строит из себя жертву. Сволочь. Сидит на моей шее… Черт! Из-за какой-то грузовой лебедки…'
Мамай оглянулся и, убедившись, что их никто не видит, дал эфиопу увесистого пинка. Лишенец подпрыгнул и выкатил глаза, требуя объяснений.
— Чтоб знал, — прозвучал исчерпывающий ответ.
Снег растаял, оголив землю. Его жалкие остатки еще лежали под забором и с северной стороны домов. В глазах рябило от спичек, бумажек, этикеток и прочей дребедени, накопившейся за зиму. Отовсюду капала вода, все шевелилось и блестело. Почва сочилась жиром. Казалось, что ею можно начищать сапоги. Воробьи проявляли такое оживление, какое позволительно только в марте. Пришла весна.
Перед подъездом небоскреба эфиоп осмелился спросить:
