— Он, да?
— Он самый! Ух, Женька, здорово!
— Женька, Женька! Поздравляю, Женьк!
Женю обступили со всех сторон, поздравляли. Вдруг, откуда ни возьмись, появился мальчишка, что гнался вчера за ним до самого подъезда, протолкался вперед и ехидно сказал:
— А себя-то художник забыл нарисовать! Сам-то курит получше всех — да!
— Кто… курит?.. — тихо спросил Женя.
— Ты куришь!
— Курит! — вылез вперед какой-то вредный «первачок». — И даже дым из носу пускал — я видел! У тебя портсигар есть! Что? Ага!
Кругом притихли.
— Верно! — вдруг безжалостно проговорил стоявший в отдалении Коля Иванов. — Сам мне показывал. И папиросы «Казбек».
Кто-то сзади пощупал карман Жениных штанов и воскликнул:
— Есть! Вот!
Жене стало жарко. Он часто задышал и, зачем-то достав портсигар, хрипло сказал:
— Ну, есть… Только это не мой… Это я взял у одного…
— Ну, у кого, у кого? — азартно допытывался мальчишка.
— У Славки… рыжий такой… из первой смены… Но было видно, что никто не верит…
— Да-а-а… — насмешливо сказали из толпы. — Это бывает…
И вдруг случилось чудо: по лестнице поднимался сам рыжий Славка! Он шел следом за каким-то мальчишкой и совал ему сломанные наушники. Мальчишка мотал головой и, оборачиваясь, показывал Славке кулак.
— Славка! — вскрикнул Женя так громко, что тот даже присел и втянул голову в плечи. — Славка, иди-ка сюда скорей!
Славка подошел, с опаской глядя на молчавших ребят, моргал, соображая: что случилось? Женя показал ему портсигар:
— Говори, чей? Твой ведь?
— Н-нет, не мой…
— Как не твой! Как не твой! — не своим голосом заорал Женя. — А кто мне вчера его дал?
— Эт-то моего дяди…
— Ну, значит, твой?
— Н-ну мой…
— А если твой, то и бери его! На!
Женя всунул портсигар Славке в карман, взял Славку за плечи и повел к лестнице, говоря:
— Иди со своим портсигаром. Да чтоб мячик отдал. Понял? Ну, иди, иди…
Потом он стал толкаться среди ребят, с обиженным видом оправдываясь:
— Ну вот… Не мой это… А я что? Я разве курю? Не курю я никогда… А вы уж сразу…
Он не видел, как за его спиной Коля и Олег посмотрели друг на друга, переглянулись с другими ребятами и улыбнулись.
САШКА И НОВИЧОК
Было еще рано, в классах полутемно и пусто — одна только уборщица тетя Поля разливала из жестяного чайника чернила по чернильницам и протирала мокрой тряпкой классные доски, когда в четвертый «А» пришел новичок.
Новички всегда стараются в самый первый день прийти раньше всех: как-то немножко даже страшно очутиться сразу в классе, уже полном совсем незнакомых ребят, — лучше уж с каждым, кто приходит после тебя, знакомиться отдельно.
Новичок отыскал дверь, на которой была табличка 4 «А», отворил ее смело: наверное, думал, что в классе никого нет, а там — Сашка Рындин. Длинный, курносый, конопатый и озорной. Он давно сюда явился, успел уже испачкать классную доску: тетя Поля протерла ее тряпкой, а Сашка изрисовал загадочными носатыми рожицами и сейчас развлекался тем, что переставлял чернильницы на партах: кому — получше, кому — похуже.
Такой уж у Сашки характер: встанет чуть свет, и дома ему не сидится — скорее бы в школу, к ребятам; а на уроках уже считает время: когда же звонок и — домой! Он все видел, все замечал, до всего ему было дело: в минуту разглядел, какой этот незнакомый мальчишка тщедушный и — сразу видно — робкий, уши у него большие, а шея тонкая, краснеет, как девчонка, и портфель у него совсем новенький (у самого Сашки портфель был старый, весь ободранный, потому что он им очень ловко кидался и дрался, а если на пути попадалась какая-нибудь ледяная горка, ложился на него животом и съезжал, как на санках). Сашка сразу догадался: это — новичок. Он оставил в покое чернильницы и — руки в карманы — важно оглядел незнакомца.
— Здрассьте… — сказал новичок, покраснев так, что краснее быть, наверное, уж никак нельзя.
— Привет, — сказал Сашка, не тронувшись с места и не моргнув.
— Это — четвертый «А»?
— Четвертый «А». А ты чего?
— Да вот… Я у вас буду теперь учиться. Я из сорок восьмой школы…
— У нас учиться?.. Как бы тебе сказать?.. У нас все укомплектовано… Да. К тому же вот программа. Догнать сумеешь?
В эту минуту Сашка Рындин — уже не Сашка Рындин: он — строгий директор школы Иван Кондратьевич и говорит так, будто решает вопрос: принять этого парнишку в школу или, может быть, не принимать?.. А новичок стоит перед ним, как сам Сашка вчера в коридоре перед директором: тот всю большую перемену стыдил Сашку за то, что у Сашкиного пальто оторвался хлястик, а вся спина и локти оказались в мелу, — как будто Сашке видно, что у него на спине!
Удовлетворившись подавленным видом новичка, Сашка наконец смилостивился:
— Да ты не бойся. У нас хорошо. Свободных мест сколько угодно. Где хочешь сидеть? Вот тут — прямо передо мной — хочешь?
Новичок обрадовался.
— Хочу.
— Давай иди сюда. Суй в парту портфель. Вот. Сейчас тебе чернильницу поставим, любую. Самую хорошую. Вот ту, розовую, хочешь?
— Хочу.
Теперь Сашка — уже не суровый директор школы, он — радушный хозяин, он даже смахнул своей шапкой несуществующую пыль со скамейки.
— Рядом со мной почти. Ребят не бойся. Никто не тронет. Раз я сказал — значит, все. Хочешь семечек?
Сашка порылся в карманах, достал горсть перемешанных с сором и крошками подсолнухов, дал новичку.
— На. Только на пол не плюй. В кулак, а потом в печку, а то тетя Поля ругается. Тебя как звать?
— Олег.
— Олег? Ну вот…
