нежели с ними. Иными словами, художник не только жертвует деталью ради общего, но жертвует одной вещью ради другой вещи.
Художнику не дано нарисовать то, чего нет; даже если он рисует только пятна, то следует признать, что и случайные пятна тоже существуют в реальности — например, пятно соуса на рубашке. Абстракция невозможна в принципе: художник отказался от деталей реального лица и нарисовал обобщенные пятна — то есть приблизился к реальности разлитого соуса. Следовательно, и деталь, и общая картина обязательно соответствуют некоей опознаваемой вещи, вещи, имеющей свою собственную идею, и художник должен понять — почему он предпочел одну вещь другой? Или так: почему идея одной вещи убедительнее идеи другой вещи? Чем пятно соуса лучше лица?
Существует разрешающая способность печати: имеется в виду то, как много подробностей мира может одна фотография показать в отличие от другой. Есть особенности зрения: один человек видит предметы четче, чем другой, — и для близоруких придумали очки, чтобы разглядывать подробности. Ни прогрессивная камера, ни очки не проводят избирательного анализа деталей: они приближают мир сразу весь — во всех мелочах. Но, возможно, отсутствие очков отодвигает образ от будней к идеальному: ведь детали исчезают. Возможно так же и то, что если будет проделан обратный путь (то есть не от деталей к целому, но от целого к деталям), то возникнут подробности, не свойственные первоначальной вещи.
Применительно к искусству вопрос звучит так: нужно ли острое зрение? До какой детали доводить разрешающую способность искусства? Что есть цель картины: общее знание или деталь? И главное: если присутствует общее знание без конкретной детали — не послужит ли это причиной возникновения иной детали, не свойственной целому?
Глава тридцать девять
РОЗА КРАНЦ И ГОЛДА СТЕРН МЕРТВЫ
Барон фон Майзель, багровый и гневный, бросил Ситному в лицо:
— Подделками торгуете, господин министр? Квадрат фальшивый!
— Фальшивка? — изумился Ситный, воззрившись на картину в руках барона. — Неужели?
Аркадий Владленович, в сущности, был неплохо информирован о происхождении подобных вещиц. Изумился он двум обстоятельствам: тому, что кто-то в его ведомстве решился на разоблачение подделок, а также тому, как можно отличить подделку от оригинала. Отличались они, по правде сказать, не сильно.
Барон фон Майзель поставил картину на кресло, сам сел в другое, прикрыл лицо руками — весь во власти переживаний.
— Вы знаете, — осведомился барон из-под ладоней, — сколько я сделал для вашей страны? И это — благодарность?
Аркадий Владленович Ситный взволнованно походил вокруг холстика, на коем был накрашен черной краской квадрат. Он посмотрел на картину слева, поглядел справа, сделал рамочку из пальцев, посмотрел сквозь рамочку.
— А в чем ошибка? — осторожно спросил министр культуры. — Это очевидный квадрат, вне всяких сомнений — это квадрат. — Он наклонился над квадратом, поковырял краску пальцем. Черная краска, ничего особенного. — Черный квадрат, — удостоверил Ситный, — а что вы хотели? Абсолютно черный квадрат.
— Как бы не так, — сказал фон Майзель, — это не квадрат!
— Квадрат, — убежденно сказал Ситный, — я уверен на сто процентов!
— А я говорю — не квадрат!
— Давайте измерим, — любезно предложил министр культуры и полез в ящик письменного стола за линейкой, — держу пари, что все стороны равной длины.
Он принялся измерять стороны квадрата и шевелить губами, подсчитывая сантиметры.
— Не утруждайтесь — это подделка, — веско сказал барон, наблюдая из-под ладони за манипуляциями министра, — у подлинного квадрата стороны не равны.
— Как это — у квадрата стороны не равны? — поразился министр культуры, — именно у квадрата они и равны.
— У настоящего квадрата Малевича — стороны не равны, — сказал барон горько.
— Неужели?
— Да, в этом тайна Малевича, — сказал барон.
— Вот не знал, — восхитился министр, — вот, значит, в чем состоит магия этого полотна!
— Не этого, — сказал барон, — увы, не этого. Это — дешевая подделка.
— Как вы обнаружили? — спросил министр культуры. — Экспертиза?
— Специалисты в Женеве измеряли стороны квадрата.
Два серьезных немолодых мужчины с превеликим тщанием вглядывались в бессмысленную картину, сосредоточенно изучали квадрат.
— Вот, — сказал барон, — свидетельство швейцарских специалистов.
— Да, разве наши так могут, — сокрушенно сказал министр культуры. — Нам еще учиться и учиться.
— У вас в России не изжито варварство, — заметил фон Майзель.
— Вы правы, барон, — тактично ответил министр культуры, — варварство — наш бич.
— Мне раскрыли глаза, — сказал барон, — и я обратился к экспертам.
— Кто же вам рассказал правду?
— Есть один благородный человек у вас в министерстве.
— Кто он? — спросил министр с интересом.
— Личность с бескомпромиссными убеждениями.
— Все министерство, — сказал министр с тонкой улыбкой, выполненной при помощи толстых влажных губ, — состоит из подобных людей. Мы тщательно отбираем кадры. Итак, его имя?
— Его имя — господин Потрошилов.
— Ах, Потрошилов!
— Именно он. Потрошилов — непримиримый враг коррупции.
— Не сомневаюсь, — сказал министр, — этим он и славится.
— Он указал мне, откуда берутся фальшивые вещи.
— Источник известен? — полюбопытствовал министр.
— Я знаю все, — сказал барон, — господин Потрошилов открыл мне глаза.
— Неужели? — спросил министр, и лицо Потрошилова возникло перед внутренним взором Ситного; Аркадий Владленович внутренним оком изучил это лицо и сказал: — Он храбрый человек
— Такие люди, по моему глубокому убеждению, единственное, на что может надеяться ваша страна.
— О, — сказал министр культуры, — Потрошилов у нас буквально на вес золота.
— Искренне надеюсь, что ему воздастся по заслугам!
— О да! — сказал Ситный. — Я и сам надеюсь на это!
— Преступников несколько. Они, между прочим, занимают видные должности в обществе.
— Что вы говорите!
— Действует организованная шайка. В шайке есть главарь.
— Кто же он? — заинтересовался министр.
— Нити, — сказал барон, — тянутся к известному человеку.
— Быть не может, — сказал Ситный. Он действительно был поражен.
— Увы, так, — сказал барон. — Существует подпольная сеть, занимающаяся изготовлением произведений авангарда. Этот мерзкий квадрат — лишь звено в цепи преступлений! Вглядитесь пристальнее в эту гадость!
