Счастье бодрствует, покамест спит счастливец сам. Только мускусный мешочек ночь-газель раскрыла И на небо мускус черный с амброй положила, Из носилок сна я поднял голову тогда. Встал я, как побег кленовый, где журчит вода. Как минувшей ночью, туча с ветром пронеслась, И жемчужным над долиной ливнем пролилась. Ветер подметал долину, ливень поливал. Ветер сеял розы, ливень лилии сажал. А когда в долине встала амбровая мгла, Розовая — в сто потоков — влага потекла. Это вновь минувшей ночи гурии пришли, Трон с покровом драгоценным снова принесли На лугу опять поставлен трон был золотой, Занавешенный шелками, дорогой парчой. Вновь пошел у них веселый, беззаботный пир. Смехом, пеньем и волненьем был разбужен мир Встали девушки в сиянье факелов ночных. Села грабящая сердце госпожа средь них. Девушкам она велела, чтоб меня нашли, Чтобы снова к ней с почетом гостя привели. Я на зов пришел охотно. И на трон меня По обычаю былого усадили дня. Бирюзовый стол для пира принесли они, Яства подали и вина и зажгли огни. Был утишен голод, жажда мной утолена, Сладко, стройно сговорилась со струной струна. Голову вино вскружило, жилы обожгло. И опять вино с любовью дружбу завело. И моя Тюркназ явила милость мне опять, Своего раба решила снова обласкать. И дала она подругам знак движеньем глаз, Чтоб они ушли, оставив с глазу на глаз нас. Тут огонь любви из сердца бросился мне в мозг. Сразу мозг мой растопился, словно мягкий воск. В нетерпенье я рукою стан ее обвил, Деву взял на грудь к себе я и себя забыл. Но владычица сказала мне, как и вчера: «Эта ночь — не мне с тобою. Нынче — не пора. Если можешь быть доволен леденцами ты, — В эту ночь со мной сливайся лишь устами ты. Знай: кто требует немного — много тот возьмет. А страстей своих невольник — в нищету впадет». Я воскликнул: «Пусть же средство госпожа найдет, Ибо скрыт я с головою глубиною вод. Как смола, черны и цепки змеи кос твоих, Я же стал умалишенным, я достоин их. Посади меня ты на цепь, чтоб не бушевал, Чтоб невольник исступленный путы не порвал.
