Страна, не имеющая продовольственной безопасности, не может позволить себе такие изыски…
Социология мироедства
…То — смутители бедных умов
и владельцы железом крытых,
пятистенных
и в землю врытых,
и обшитых тесом домов.
Кто до хрипи кричал на сходах:
— Это только наше, ничьё…
В течение ближайших пяти лет страна будет фактически находиться в состоянии внутренней войны. Вот только кого с кем? Нынешние историки полагают, что это правительство воевало с народом, который не мог смириться с потерей своего сивки, своего поля и своей свободы распряжаться выращенным урожаем. Хотя 80 % деревенского народа с этого поля ничего, кроме горба да полуголодного существования, не имели — но историки, по-видимому, считают право собствености святым и заслуживающим преклонения независимо от своих плодов.
Но позвольте уж не поверить, что власть воевала с народом. В первую очередь потому, что доброй половине народа (если не больше) с появлением колхозов хуже не стало. Надо очень не любить людей, чтобы утверждать, что их следовало оставить в русском деревенском аду на вечные времена. А еще — из- за войны. Потому что побежденное, подмятое,
Так что война власти с народом не проходит. Хотя по одну сторону линии фронта действительно стояло правительство — но не в одиночку, как сейчас принято думать, а вместе с частью народа. В середине, как водится, колыхалось громадное болото, склонявшее свои камыши туда, куда ветер дует. А кто по ту сторону? Ну, что там были все старые противники советской власти — от уцелевших белогвардейцев до эсеров, — это можно бы и не упоминать. Наверняка отметилась и оппозиция. Но главная сила, против которой шла борьба— не они. Тогда кто?
В довоенном СССР в качестве символа старого времени, с которым надо бороться, поминались трое: кулак, торговец, поп. Вынесем пока что попа за скобки, не о нем речь. Остаются кулак и торговец.
С точки зрения грубой экономики все понятно. Войны ведутся из-за денег. «Хлебная стачка» окончательно обозначила расстановку сил на селе. С одной стороны — государство и все те, кто не мог жить без покупного хлеба. С другой стороны — частный торговец, наживавшийся на продаже продовольствия, и те, кто это продовольстве поставлял, — так называемые зажиточные хозяева во главе с формирующимся классом будущих торговых и сельских олигархов. В «болоте» — середняк, который иногда продавал немного хлеба и вроде бы был заинтересован в высоких ценах, а иногда покупал и был заинтересован в низких. А также те бедняки, которым по неграмотности просто было заморочить голову, а по униженному положению легко купить малой подачкой. Все как в Гражданскую, и предмет драки тот же самый — вольные цены, только вместо хлебной монополии — 107-я статья.
В Гражданскую экономической и социальной базой борьбы против вольных цен как раз и были кулаки и торговцы. Не в силах справиться с торговой стихией, власть сосредоточила основную работу в деревне и сумела кое-как залатать дыры, однако большая часть хлеба все же ушла на вольный рынок. (Кстати, вот ещё вопрос: где и у кого осели огромные средства, выкачанные по время войны спекулянтами продовольствием? Стартовый капитал нэпа был куда больше, чем мы о нем думаем…) Но большевики умели учиться, и в 1927 году первый удар был нанесен по посреднику-оптовику. Торговцы временно вышли из игры, отправившись зализывать раны. Кулаки же в общем-то легко отделались — несколько тысяч сели на небольшой срок по 107-й статье, а в основном все обошлось конфискацией хлеба. Нетрудно догадаться, как они отреагировали на очередной нажим, — тем более что тут же резко повысились налоги на зажиточные хозяйства.
Осталось только выяснить, кто они такие — эти самые кулаки. Ясно, что это какая-то категория сельских жителей. Но какая именно? Где граница между кулаком, которого надо уничтожить как класс, и зажиточным трудовым хозяином, которого власть призывала всемерно поддерживать.
В первой части мы очертили кулака в общем. Рассмотрим теперь эту категорию более детально.
Кулаки и имущество
«Я гр-н Уральской области, Н. Тагильского округа, Махиевского района, Толмачевского с/совета, д. Смагиной Смагин Петр Степанович. Как древний крестьянин, происходящий от своего крестьянского колена занимаюсь сельским хозяйством.
Я благодаря моего семейства, в количестве 13 человек, которое состоит из 4 сыновей: старшему 26 лет, женатый и имеет дочь, второй 22 лет, третий 18 лет и четвертый 13 лет, потом 4 дочери, от 16 и до 6 лет, затем моя мать 76 лет и мы с женой 48 лет, имею хозяйство, состоящее из 3 рабочих лошадей простой деревенской породы, 2 жеребенка, 3 коровы простых, 2 нетели, 5 штук овец, 3 штук свеней и несколько кур.
Дальше с/хозяйственные орудия и машины: плуг и железная борона, машина молотилка, которую имеем 4 пайщика и жнейка-сноповязка, которую мы имеем двоем с соседом и все.
Затем 8 десятин пахотной земли и 4 десятины лесного покосу и 1 1/2 десятины клевера и кроме всего этого имею собственый дом, которого занимаю с прислугами, только половину, а другую половину занимают мой пятый сын, который находится в отделе и мой старик отец 77 лет. И благодаря всего этого моего достояния и семейства плачу единый с/налог в сумме 37рублей 50 коп…»
Хотела сократить перечисление хозяйства, да рука не поднялась — с таким удовольствием он все это расписывает. Еще бы: сам наживал, есть чем гордиться. Однако хозяйство для такой семьи не слишком велико, не иначе сейчас на налог жаловаться будет… Ан нет!
«… и я пока за это доволен, но дело в том, что меня и моих сыновей завсегда и во всяко время наш Махневский РИК и наш сельсовет укоряют в том, что якобы мы кулаки и буржуи и завсегда жмут и указывают как на кулаков, но в то лее время мне становится очень обидно в чем и как понять нас кулаками, т. к. мы исключительно только лишь живем своим кровавым трудом, а то что имеем землю, то мы полторы десятины в эти годы разработали совершенно из под леса.
Итак прошу Вас принять во внимания мою просьбу и ответить мне к какой я группе принадлежу, иль-же группе кулаков, иль-же средняков, иль бедняков для того, чтоб мне знать за что получать такие слова оскорбления… Еще я хочу упомянуть несколько слов из моего заслушиванья из газет, т. к. я сам
