отец опять написал письмо. Словно за тридевять земель живем, а не в одном городе. Денег снова не дал. Старая сволочь. Порвал письмо, не читая».
И через несколько строк:
«Я не люблю Сержа. Он прекрасный малый, но… всякий раз при виде его я вспоминаю ту глупейшую историю. Не промахнулся бы тогда его отец, убил бы моего, и был бы я богатый наследник и сам себе хозяин. Я знаю, что пишу ужасные вещи, но это было бы справедливо. Мать моя умерла от того, что он творил… жил как хотел, с кем хотел. Он разбил ей сердце. А хуже всего…»
Александр хотел читать дальше, но дальше шло: «Опять дождь, все надоело».
Присмотревшись, молодой офицер заметил, что одна страница из дневника вырвана. Может быть, Льву стало совестно, и он, перечитав написанное, уничтожил самые резкие высказывания? Но на следующей странице Александр вновь увидел слова «мерзавец» и «старый мерзавец» в адрес Андрея Петровича. Значит, дело было в чем-то другом.
«Слава богу, – смутно подумал молодой человек, – что я первым нашел дневник… Если бы крестный прочитал, что его сын о нем писал… это бы убило его».
Он поглядел на заострившийся профиль мертвого Льва и невольно поежился.
В дверь постучали, и через мгновение на пороге возникла молчаливая сутулая фигура Акима. Александр успел спрятать дневник за отворот мундира и обернулся.
– Да, Аким… Я уже ухожу. А что похороны? Я имею в виду, когда?..
Слуга насупился.
– К воскресенью гробовщики, сказывают, не поспеют… Гроб красного дерева, с глазетом, особенный надо сработать, – пояснил Аким. – Вам сообщат, сударь. Вы же у молодого барина, почитай, были ближайший друг…
Чувствуя себя крайне неловко в роли похитителя, к которой он не ощущал ни малейшего призвания, Александр вышел из особняка. У ворот дома напротив две кухарки оживленно обсуждали случившуюся драму. У той, что помоложе, из корзинки выглядывал сникший зеленый лук.
– Единственный сын, Марфа Иванна! Ах, горе-то!
– Дак ведь отец-то богатей? – басом тянула Марфа Ивановна. – Говорят, у него земли видимо-невидимо десятин, дома разные, выезд… Кому ж все енто теперь достанется?
– И, я чай, наследнички найдутся!
«Вот сплетницы, черт бы их побрал!» – в раздражении подумал Александр. Он вспомнил лицо крестного, отчаяние, написанное на нем. У него не было сомнений, что граф Строганов отдал бы все, чтобы его сын остался в живых, и даже колебаться бы не стал. А этим… этим подавай только десятины и дома, ничто больше их не интересует.
«Все-таки я правильно сделал, что забрал дневник… – мелькнула мысль. – Крестный ни в коем случае не должен его видеть».
Александр вернулся к себе на квартиру, зажег лампу и прочитал тетрадь, на этот раз – от начала до конца, ничего не пропуская. Перечитав, убедился, что был прав: графу дневник его сына показывать было нельзя. Да и никому вообще, на самом деле.
В памяти всплывало только что прочитанное…
«Бал. Толстая Мари Потоцкая смотрит на каналью взором влюбленной коровы. Он ее не замечает. Я мысленно аплодирую. До чего она смешна! А всех смешнее ее братец, который пришел под маской, затесался в толпу, смотрит, как каналья танцует с невестой, и кусает губы».
Александр отлично помнил тот бал-маскарад, и у него не было никаких сомнений, что под «канальей» любезный друг разумел именно его, хоть и преувеличивал восторженное отношение к нему сестры Антона.
«Корф женится на Бетти и совершенно счастлив. Посмотрел бы лучше на ее мамашу – ясно же, на кого княжна будет похожа лет через 20. Пока у нее только милое кругленькое личико в обрамлении светлых кудряшек. Потом к нему прибавятся три подбородка и тяжелый взгляд, а волосы поредеют так, что сквозь них будет просвечивать кожа. Фу, гадость! И она будет цедить сквозь зубы, точь-в-точь как княгиня Гагарина: «Alexandre, у меня мигрень, я не в настроении». Бедный Корф!»
Сначала Александр злился, читая все это, потом ему стало противно, а под конец он не испытывал ничего, кроме грусти. Что-то не так было с блестящим Львом, баловнем фортуны, какая-то червоточина притаилась в его душе, если вокруг он видел одно плохое и уродливое. Он был как кривое зеркало, которому доступны только искаженные контуры фигур и лиц и которое не может видеть самое прекрасное лицо таким, какое оно есть на самом деле.
«Купил лошадь. Чертов Корф в последний миг отступился, наверное, почуял, что, если лошадь достанется ему, я тут же, на месте, ее пристрелю».
После этой записи шло всего несколько строк, из которых особенно резанули по сердцу последние:
«Кажется, я сломал спину. Но не может быть, чтобы это был конец. Не может быть!»
Степка еще не вернулся из дворца. Александр помедлил мгновение, покосился на камин. Разжечь огонь поярче и бросить туда тетрадь? Но тут он взглянул на часы и понял, что, если будет уничтожать дневник, то опоздает к Гагариным.
«Успеется», – подумал Корф и запер дневник человека, которого еще этим утром считал своим другом, на ключ в ящик стола.
Глава 6
Друзья и враги
Через час Александр был уже у Гагариных, и отец Бетти, как человек светский, отвел в сторону и шепотом выразил свое сочувствие. Такая ужасная потеря, такой блестящий молодой человек, ах, ах, ах… Сочтя, что сказано достаточно, князь успокоился, поделился мыслями о недавней премьере, уронил даже остроту по-французски и подвел молодого офицера к своей жене.
«Лицемер, – смутно помыслил Александр, целуя руку пухлой расплывшейся княгине. – И вовсе ему не жаль. Но если бы он не был лицемером, – тотчас же добавил он про себя, – наверное, я бы не вынес его разглагольствований».
Корф поймал взгляд толстенькой, некрасивой Мари Потоцкой, которая сидела возле Бетти и воинственно смотрела на него. «И с чего Лев взял, что девица ко мне неравнодушна? – удивился он про себя. – По-моему, наоборот, терпеть меня не может, хотя бы потому, что я помешал счастью ее брата».
– Вы прекрасно выглядите, – не упустила случай уколоть его Мари, когда он подошел. – По вашему виду не скажешь, что вы только что потеряли друга.
Александр мило улыбнулся, а про себя решил, что, как только они с Бетти поженятся, надо будет сделать так, чтобы ноги ее лучшей подруги в их доме не было.
– Сожалею, что мой вид причиняет вам такое неудобство, – насмешливо уронил барон.
Мари вспыхнула до корней волос.
– Не ссорьтесь, – вмешалась княжна Бетти. – Вы же знаете, как я этого не люблю. Тем более в такой день, как сегодня…
Девушка не закончила фразу, но все и так поняли, что она имеет в виду.
– Бедный Леон! – вздохнула Мари.
«Знала бы ты, что он о тебе писал, вряд ли бы так сказала», – усмехнулся мысленно Корф. Но в его лице не дрогнул ли единый мускул.
– А правда, что Леон погиб из-за лошади, которую вы тоже хотели купить? – спросила княжна.
Мари озадаченно нахмурилась.
– К сожалению, да, – подтвердил Александр. И его глаза сверкнули: – Сейчас Мари скажет, как ей жаль, что я не оказался на месте Льва.
– Как вы могли такое подумать! – вырвалось у девушки.
Потоцкая вскочила с места, ее губы дрожали. Прежде чем Александр успел извиниться, она уже выбежала из комнаты.
Княгиня Гагарина вздохнула, послала мужу многозначительный взгляд и, с треском раскрыв веер, вполголоса промолвила:
– Dimitri[18], я же просила вас сделать что-нибудь. Мари – милая девочка, но она все время пытается настроить их друг против друга, это нехорошо. Кроме того, передает
