– Они разговаривают! – не то с удивлением, не то с возмущением проговорила девица, указав на осужденных.
И в самом деле, блондинка повернулась к своему любовнику и, кивая на толпу, которая пришла смотреть на их агонию, горько спросила:
– Что, это и есть народ, ради которого мы пожертвовали собой?
Бородач поморщился.
– Нас помилуют, – сказал он, однако голос его звучал неуверенно.
– И ты ему веришь? – настойчиво спросила блондинка. – Я не верю ни единому его слову!
Совсем тихо она произнесла еще несколько фраз. Стоя на помосте напротив эшафота, Александр видел, как шевелятся ее губы.
Но вот чтение кончилось, и на эшафот поднялись священники, пять человек. Они осенили осужденных крестным знамением, и те поцеловали крест. Одутловатое лицо юноши исказилось отчаянием, он плакал, уже не таясь. Барабаны забили мелкую дробь, и палач начал надевать на осужденных длинные балахоны висельников, по-особому скроенные, чтобы закрывать голову, но оставлять открытой шею. Затем палач в красной рубахе приступил непосредственно к казни. Первым он повесил изобретателя, который умер сразу. Второму, здоровяку-крестьянину, не повезло – веревка лопнула, и осужденный сорвался. Толпа закричала от ужаса, кто-то взывал о помиловании, но палач потребовал новую веревку, которую тотчас же принесли его помощники, и повесил здоровяка снова. И вновь лопнула веревка, так что пришлось вешать крестьянина в третий раз – и для верности палач подтянул еще одну веревку, ту, которая предназначалась для квартирной хозяйки. Затем повесили блондинку и ее любовника, который долго бился в агонии, последним – юношу с одутловатым лицом.
Но на все это Александр уже не смотрел, потому что невеста Р., к счастью для него, упала в обморок, и барон помогал приводить ее в чувство. Барабаны перестали бить, в толпе стали шумно переговариваться, и вскоре тела казненных стали снимать с виселицы и укладывать в заранее приготовленные гробы.
– Ах, Филипп! – пролепетала невеста, открывая глаза. – Не забудьте же про веревку!
…Когда Александр наконец оказался в квартире Тамариных на Невском, то долго не мог прийти в себя.
– Она ждет вас, – сказала Аделаида Станиславовна, заглянув в гостиную.
Корф вошел к Амалии, увидел ее бледность, черные круги под глазами – и мысленно дал себе слово, что пойдет на все, лишь бы избавиться от человека, который угрожает ее жизни. Молодой человек изо всех сил пытался быть любезным и даже пошутил пару раз, но у него не шло из головы то, о чем он догадался, стоя на помосте для почетных зрителей. И это было ужасно.
Но все же Александр как бы между прочим рассказал, что когда мужчина из рода Корфов сватается к девушке, он передает ей фамильную парюру. А потом и протянул Амалии бархатную коробку, по-прежнему завернутую в белую бумагу.
– Что это? – удивилась девушка.
Барон взял ее тонкие пальцы и попросил:
– Дайте мне слово, что откроете сверток, когда я уйду.
– Это книга? – Амалия была озадачена.
– Нет, – сказал Александр, поднимаясь, – это лучше, чем книга, поверьте мне.
На проспекте он взял извозчика и велел везти себя на Грязную улицу, к дому номер 16.
Это было ветхое, унылое, необитаемое жилище, и только в одном окне виднелся горшок с невзрачным, чахлым цветком. Пошевелив в кармане револьвер, Александр толкнул дверь, но та оказалась заперта. Тогда он обогнул дом, нашел дверь черного хода и, не без труда отворив ее, вошел.
Молодой человек увидел голые стены, с которых свисали лоскутья обоев, бедную мебель, часы, давно стоявшие, пыль на полу и осыпавшиеся с потолка куски известки. Осторожно передвигаясь, Александр осмотрел все, что только было можно, но не обнаружил того, что искал, и решил спуститься в погреб.
И вот там сразу же увидел женский труп. Преодолев отвращение, Александр обыскал его и нашел бумаги на имя Саввиной Ольги Ивановны. Значит, это и была та самая кухарка, которая пыталась отравить Амалию.
Осмотрев погреб, Александр нашел в углу еще кое-что – недорогие и к тому же разбитые серебряные часы с инициалами Н.П. на крышке.
«Амалию отравили, – бежали мысли барона, – потому что вчера мы оказались совсем близко от Грязной улицы, а сегодня собирались вернуться в этот квартал и неминуемо нашли бы 16-й дом… С погребом и цветком в окне, как она говорила… А тот, кому дом принадлежит, ни в коем случае не мог позволить, чтобы его нашли…»
Барон сунул часы в карман и стал выбираться из погреба, но вверху на него надвинулась чья-то угрожающая тень. Не колеблясь, не тратя время на посторонние размышления, молодой человек выхватил револьвер и трижды выстрелил. Нападавший упал и больше не двигался. Александр подошел взглянуть на его лицо и, узнав, ни капли не удивился.
– Браво, – произнес сзади насмешливый старческий голос.
Александр обернулся и увидел в дверях графа Строганова.
Эпилог
– Ты лишил меня верного слуги, – укоризненно промолвил граф, глядя на труп огромного Акима. – Зачем?
– И не только его одного, – усмехнулся Александр. – Я еще проткнул шпагой вашего клеврета в горящем флигеле.
– Тот не в счет, это мелочь, – вздохнул граф. – А вот Акима мне будет не хватать. Таких слуг теперь не найти.
– Кухарку задушил он? – напрямик спросил Александр. – Случаем, не в той же комнате, где вы до того убили несчастного Петрова?
Рука графа, опирающаяся на трость, дрогнула. Некоторое время он всматривался в лицо крестника, прежде чем дать ответ.
– Это всего лишь старый дом, – произнес Андрей Петрович почти извиняющимся тоном. – Один из множества домов, которые принадлежат мне в славном городе Петербурге. Со временем все они отойдут к тебе. Не понимаю, с чего ты решил, что я могу быть причастен к какому-то убийству.
– Здесь на пыли и известке везде следы вашей трости, – отрезал Александр. – Очень заметной трости с красивым резным наконечником, вы еще хвастались мне когда-то, что другой такой ни у кого нет. Конечно, вы были здесь. И приказали убить студента Петрова и кухарку. Это так же верно, как то, что именно вы убили государя.
– По-моему, ты бредишь, – спокойно ответил сенатор. – Убийцам государя я сам, лично, вынес смертный приговор.
– Да, чтобы окончательно замести следы. Но они выдали вас.
Лицо графа дернулось, словно в нервном тике, он облизнул губы, и Александр убедился, что оказался прав.
– Я стоял против эшафота, совсем близко, и видел, как они говорили о вас. По губам я понял, чье имя назвала блондинка. И все сразу же стало на свои места. Дом на Грязной улице под номером 16, где вы встречались с Петровым, и, уверен, не только с ним одним, принадлежит вам. Именно здесь студент был убит, и тело на всякий случай спрятали в погреб. После случившегося на канале труп отвезли на другой конец города, чтобы никто никогда не обнаружил истинное место убийства. Но несчастный Петров был только статистом в вашей большой игре. Наверное, как и покойный Васильчиков, который узнал о покушении на императора и решил заодно спровадить на тот свет меня. Откуда же еще Никита мог знать о покушении, как не от вас?
Граф помрачнел.
– Васильчиков уже понес кару за то, что сделал. Я даже предположить не мог, что этот негодяй подслушает кое-какие мои разговоры и обо всем догадается. Он постоянно вертелся возле Льва, такой услужливый, такой сочувствующий, ну и… я недооценил гадину.
– Вы собирались послать его на смерть. Ведь именно Никита должен был сопровождать государя в тот день, – жестко напомнил Александр. – Вам было все равно, кто погибнет, а Васильчиков решил, что если
