ужин маленькую живую мышку.
От станции, на которой они оказались, до города было езды не более часа, но пригородные электрички уже не ходили. На обшарпанной двери кассы красовался ржавый замок, но на доске объявлений висело расписание поездов. После прочтения выцветшего на солнце «документа» выяснилось, что как раз через пять минут здесь сделает остановку скорый поезд, следующий до города. На нем милиционеры и решили вернуться в город. Мнения Ани, разумеется, никто не спрашивал.
Проводница, слегка напуганная появлением стражей порядка, да еще в сопровождении «преступницы», безропотно предоставила им свободное купе в середине вагона. Анна, ни на кого не глядя, забилась в самый угол сиденья, подальше от красноречивых взглядов сопровождающих. О том, что ждет ее по возвращении, даже думать не хотелось. Все трое молчали, отчего Анне делалось еще страшнее. Особенно после того, как Лазарев вышел из купе. Он был единственным, кто, как ей казалось, не испытывал к ней ненависти. Но после обнаружения таинственно опустевшей захоронки и у него вряд ли осталась к ней хоть капля сочувствия. Тишина стала настолько гнетущей, что не было больше сил ее выносить.
– Я в туалет хочу, – сказала Анна первое, что пришло в голову.
– Потерпишь, – отрезал Банников хмуро.
– Нет. Мне очень надо, – настаивала она.
Второй охранник вопросительно взглянул на старшего. Тот пожал плечами и кивнул. Анна поднялась и, пошатнувшись, вышла в коридор. Следом как привязанный плелся охранник. Навстречу им шел Лазарев. Его руки были мокрыми, с них капала вода. Лазарев посторонился, прижавшись к окну, чтобы они смогли разойтись в узком коридоре.
Анна взялась за еще влажную ручку двери в туалет, и тут до нее дошло, что парень-конвоир намеревается последовать за ней.
– Что ты надумал? – резко обернулась она. – Собираешься следить за мной на толчке?
– А что такого? – сказал он со смешком. – Сама виновата. Нечего было морочить нам голову.
– Прекрати. Это уже превышение. Из туалета мне бежать некуда. Так что отвали. Понял?
– Да пошла ты!
Нервы Анны были напряжены до предела, как туго натянутые струны. Такие струны могут лопнуть в самый неподходящий момент. И этот момент наступил. Она коротко вздохнула и изо всех сил лягнула парня в пах. Пока он, хватая ртом воздух, сжимал свое богатство обеими руками, она рванула дверь на себя, вскочила в кабинку и тут же заперлась. Из-за двери до нее долетали стоны вперемежку с ругательствами.
– И что теперь? – спросила она свое отражение в зеркале, да так и застыла с открытым ртом, не веря своим глазам: на забрызганной полочке над грязной раковиной лежал… пистолет. Черная маслянистая поверхность металла тускло поблескивала, отражая свет неоновой лампы под потолком.
Анна растерянно заморгала. Этого просто не может быть! Неужели судьба сжалилась над ней? Она уже не слышала ругательств охранника, не обращала внимания на содрогающуюся от ударов дверь. Ее рука сама по себе потянулась к оружию, холодный металл обжег пальцы. Пистолет оказался гораздо тяжелее, чем она представляла, но от него как будто исходила уверенность. Аня осторожно повертела его в руках, опасаясь нажать куда-нибудь не туда.
К обозленному голосу первого охранника прибавился еще один. Анна вздрогнула, инстинктивно сжала свою находку покрепче и затаила дыхание, прислушиваясь. Через некоторое время она улыбнулась. Судьба продолжала помогать ей: она слышала, как Лазарев, выражая сочувствие коллеге, предложил сменить его на посту. Голос парня звучал напряженно и откровенно фальшиво, но его собеседник, озабоченный полученной травмой, охотно согласился убраться, пообещав на прощание арестантке, что собственноручно спустит с нее шкуру.
А та усмехнулась. Теперь она не слишком боялась угроз. Лазарев, очевидно, обнаруживший пропажу табельного оружия, надеялся, как видно, уладить дело миром, но у Анны были на этот счет совсем другие планы. Она намеревалась использовать выпавший ей шанс на все сто.
За дверью стало тихо. Сколько Аня ни напрягала слух, до нее не доносилось ни звука. Куда запропастился Лазарев? Не то чтобы Анна особенно встревожилась, но неизвестность ей не нравилась. Она ожидала, что Лазарев приступит к переговорам немедленно после того, как избавится от напарника. Но он молчал. Ей уже стало казаться, что парень просто ушел, хотя она понимала всю абсурдность подобного предположения. От напряжения у Ани свело пальцы, которыми она сжимала свое оружие, рифленая рукоятка больно впилась в ладонь, влажную от пота.
И вдруг замок на двери ее убежища щелкнул. Анна с опозданием поняла, что Лазарев предусмотрительно запасся, а теперь воспользовался ключом проводника. Поезд тряхнуло на повороте, дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Анна вздрогнула всем телом и попятилась, выставив вперед пистолет.
Лазарев замер на пороге, потом поднял обе руки вверх, сказав миролюбиво:
– Ну все, малышка, поиграла в Мату Хари, и достаточно.
– Лучше стой там, где стоишь, – предупредила Анна, слегка качнув дулом пистолета.
– Хочешь сказать, что выстрелишь? – изобразил тот ироническую усмешку. Капельки пота над верхней губой выдавали его волнение.
– Я не думаю, я выстрелю!
– Ну-ну, – ухмыльнулся парень и спокойно пошел на нее, как будто в ее руках была обыкновенная детская брызгалка, а не огнестрельное оружие.
Как ни странно, его расчет оказался верен – Анна не смогла нажать на курок. Ей удалось увернуться от его попытки схватить ее, но на этом ее везение кончилось. Она, правда, успела проскользнуть мимо широко расставленных рук парня и выскочить в тамбур, но там он крепко ухватил руками ее за талию сзади и навалился всем телом, притиснув к наружной двери тамбура. Анна слышала его тяжелое дыхание возле своего уха, чувствовала, как он пытается дотянуться до зажатого в ее руке пистолета. Она готова была сдаться, но тут произошло то, чего не могли предвидеть ни она, ни ее преследователь: поезд качнуло, и дверь тамбура, оказавшаяся незапертой, открылась, так как Аня цеплялась за ручку. Затем вагон еще раз дернулся, и они оба едва не выпали наружу, в последний момент уцепившись за поручни.
Вонючий дым тепловозной гари разъедал Анне ноздри, набивался в легкие. Она закашлялась, глаза наполнились едкой влагой. Держась изо всех сил за поручень, ставший скользким от ее собственного пота, одной рукой, в другой Аня по-прежнему сжимала пистолет. В ушах свистел ветер, его порывы ударяли по телу. Лазарев выпустил Аню из рук, как только дверь распахнулась. Сейчас он тоже висел на подножке, пытаясь дотянуться и снова схватить ее. Сквозь слезы Анна видела его расширенные глаза, в которых плескался испуг. Она понимала, что долго не продержится, ее рука постепенно слабела, тело заледенело на ветру, волосы облепили лицо. Еще немного, и она рухнет вниз, прямо под колеса поезда, в черную страшную пропасть.
Поезд немного замедлил ход, поворачивая направо. Стало немного легче, но Анна уже совершенно выбилась из сил, сползала все ниже и ниже. Лазарев дотянулся-таки до нее, балансируя на самом краю. Он ухватил ее за предплечье и, напрягая силы, попытался втащить внутрь.
– Брось пистолет, хватайся за меня! – проорал парень, стараясь перекричать рев ветра и грохот поезда.
У Анны не было выбора, но она медлила, понимая, что если послушается, то окажется полностью в его власти, а это могло оказаться похуже мгновенной смерти под колесами.
– Быстрее! – крикнул Лазарев.
Ветер отнес его слова в сторону, размазывая по вагону, но Аня услышала. Она решилась и потянулась к руке опера. Он ухватил ее, едва не вывихнув в плече, мышцы его вздулись от напряжения. И в этот момент нога парня соскользнула с подножки. Он вывалился из поезда, увлекая за собой Анну. Она закричала, но ее вопль потонул в адском грохоте.
Тренированное тело опера смягчило падение. Если бы Анна упала одна, она наверняка свернула бы себе шею, кувыркаясь по насыпи. Она и сейчас не была уверена, что все ее кости целы. Поезд с оглушительным ревом пронесся мимо, стук колес стих вдали. Анна перекатилась на спину, не имея ни сил, ни желания открывать глаза. Она совершенно не чувствовала конечностей – они онемели. Ей было холодно, ноги до колен были исцарапаны в кровь, но она не чувствовала боли. Она вообще ничего не
