стараясь прижаться к родному человеку как можно крепче.
Но бабушка неожиданно отстранила ее от себя и печально сказала:
– Нет, девочка моя, ты должна вернуться.
– Но я не хочу. Я хочу остаться с тобой! Пожалуйста! Не прогоняй меня, я так тебя люблю!
– Я тоже тебя люблю, родная, и мы обязательно встретимся, но сейчас еще слишком рано. Возвращайся.
Голова больной дернулась на подушке. Она судорожно вздохнула и распахнула глаза. Вокруг было темно, призрачный свет исчез. Сердце билось ровно. Анне показалось, что ей стало легче, только почему-то нестерпимо болел указательный палец. Она поднесла руку к глазам и уставилась на перстень с изумрудом. Зеленый камень слабо светился, а кожа под золотым ободком полыхала огнем. Когда Анну арестовали, то собирались изъять перстень, но не смогли стащить его с пальца, как ни старались. Не помогло ни масло, ни мыло. Сейчас перстень легко соскользнул в ладонь. Кожа на пальце под ним вздулась волдырем, словно от сильного ожога. В одном месте даже лопнула, и по руке потекла прозрачная жидкость, смешанная с кровью. Анна улыбнулась, превозмогая боль: хитрое Соломоново колечко придумало способ вернуть ее в реальность. Что ж, так тому и быть. Видно, не пробил еще ее час.
Анна снова взглянула на свой указательный палец, который теперь отчаянно чесался. То, что ожог проходил прямо на глазах, ее ничуть не удивило. И когда на месте недавней раны осталась только светло- розовая полоска, Анна снова надела на палец кольцо.
Две недели, пока шел восстановительный период, Анне не особенно докучали допросами. Врачи, хоть и тюремные, стояли насмерть, не допуская к ней следователя больше чем на пять минут в сутки. Молодой организм справился с ударом, больная быстро шла на поправку. У нее оказалась масса времени, чтобы обдумать создавшееся положение. Слова доброй медсестры постоянно вертелись у нее в голове. Постепенно Аня признала, что женщина сказала истинную правду, и, вновь оказавшись в кабинете следователя, была готова к тому, чтобы вести свою собственную игру.
На очередной вопрос о месте, где спрятаны ценности, она неожиданно ответила:
– Я готова сдать похищенное.
Следователь даже оторопел. Что-то в ее тоне насторожило его. Он нутром чувствовал, что арестованная блефует, но проверить заявление был обязан. И все же он напрямую спросил:
– Сбежать хочешь?
Анна рассмеялась:
– Если честно, то да!
Банников только крякнул.
К указанному Анной месту ее везли в отдельном купе скорого поезда. Двое охранников, не считая следователя, не сводили с нее глаз, даже в туалет она ходила под конвоем. Как ни пыталась она улучить момент, ей не представилось ни единого случая осуществить задуманное. Банников, помня о ее высказывании, самодовольно посмеивался. Анна улыбалась в ответ, и от этой улыбки следователю становилось не по себе.
На перрон пригородной станции Нижнего Новгорода они сошли дружной компанией. Милиционеры в штатском не привлекли бы внимания, если бы не находящаяся в их обществе молодая девушка, запястья которой были соединены наручниками. Взгляды любопытных дачников провожали странную группу до самой машины, выделенной местным отделением милиции.
Прибыли на указанное место. Оперативники вооружились припасенными лопатами и принялись за работу. Вскоре их рубашки взмокли от пота. Яма росла на глазах, но ничего не обнаруживалось.
– В чем дело, Сомова? – свирепо спросил Банников.
– Копайте глубже, – усмехнулась Анна.
Опера вернулись к работе. Чем дольше они копали, тем чаще Анна смотрела на солнце. Когда оно начало клониться к закату, парни в огромной яме выдохлись.
– Может, место не то? – робко предположил один из них.
– Ну? То место или нет? Вспоминай живо! – надвинулся на арестованную Банников.
– Вспомнила, – с готовностью кивнула Аня. – Место – самое то. А вот город, и правда, другой!
Один из охранников не выдержал и расхохотался, выронив из рук лопату. Физиономия Банникова приобрела оттенок переваренной свеклы, зато глаза побелели, как у отварного судака.
– Молчать, Лазарев! – прохрипел он, затем грязно выругался, коротко размахнулся и наотмашь ударил по лицу рядом стоящую Аню. Она коротко взвизгнула и упала на землю, прижав пальцы к разбитой губе.
– Шутки шутить надумала, стерва? – преувеличенно ласково спросил Банников, вытирая вспотевший лоб. – Не советую. Я из тебя душу выколочу, да еще благодарность за это получу.
– Ага, медаль на грудь, – криво усмехнулась Анна, с трудом поднимаясь.
– Ах ты… – он снова замахнулся.
Анна сжалась в ожидании удара, инстинктивно прикрыв голову рукой.
– Не надо, Олег Константинович, – неожиданно вступился за арестованную Лазарев.
Он выбрался из ямы и теперь стоял рядом со своим начальником. Анна исподлобья взглянула на своего неожиданного заступника, но парень даже не посмотрел в ее сторону.
– Ладно, – сказала она неожиданно, – я отведу вас на место.
– С чего это ты вдруг образумилась? – со злой иронией поинтересовался Банников.
– Да надоело мне все хуже горькой редьки. Понятно?
– Еще раз пошутишь – пришибу, – пообещал старший следователь.
И Анна ему поверила.
Глава 4
Расчет Анны был прост. Она тянула время до наступления темноты, рассчитывая привести сыщиков на место уже после захода солнца, не оставив им другого выбора.
Сумку с вещами Налимова она спрятала в лесу, в пригороде своего родного города. Сами по себе ценности не были ей нужны с самого начала, она охотно возвратила бы их даже в день ареста, если бы от этого была хоть какая-то польза. Сейчас она лелеяла отчаянную надежду, что, оказавшись в лесу, уставшие после ее фокусов сыщики расслабятся хоть немного и у нее появится шанс удрать от них.
Место, куда они прибыли в наступающих сумерках, подходило для ее целей как нельзя лучше. Анна знала его как свои пять пальцев. Возле леса проходила оживленная трасса на Москву, и, если бы ей удалось оторваться от преследователей, она смогла бы воспользоваться первой попавшейся попуткой. Она понимала, что спастись сможет только в том случае, если окажется на свободе. Только так она сумеет вычислить настоящего вора и доказать невиновность свою и Макса.
Она рассчитала все правильно, но не учла одного. Впрочем, предвидеть такого поворота дела не могла даже она: в ее тайнике, до которого они добрались уже поздним вечером, было пусто.
Сумка, а вместе с ней и ценности исчезли…
Голос Банникова, когда он наконец обрел дар речи, вырывался сквозь плотно стиснутые зубы со странным свистом и был похож на шипение обозленной до крайности кобры, которой подсунули на ужин вместо живых мышей банку вишневого варенья. Отвращение и ярость буквально душили его, мешая говорить. Теперь Ане было не до шуток. Будь у нее под рукой кухонный нож, она предпочла бы перерезать себе горло, чтобы умереть с комфортом и без мучений.
– Ты!.. Да я тебя!.. Да чтоб тебе!..
Банникову никак не удавалось закончить фразу, что, возможно, спасло Ане жизнь и уж, по крайней мере, здоровье. Все силы старшего следователя ушли на попытку выразить то, что кипело у него на душе. Анна понимала, что в ее объяснения он не поверит. Она сама никак не могла понять, как такое вообще могло случиться. Она была уверена, что в ту ночь за ней никто не следил, с местом она тоже не могла ошибиться. Тогда что же произошло? Куда подевалась сумка? Она так погрузилась в решение этой загадки, что пропустила момент, когда Банников принял решение. Анна очнулась от грубого толчка. Ей приказали идти вперед по тропинке, и она побрела, то и дело спотыкаясь, поскольку в лесу совсем стемнело. Ударяясь о корни и коряги, она шагала вперед, тупо уставясь в широкую спину впереди идущего оперативника. В темноте она не могла разобрать, кто перед ней – Лазарев или второй, имени которого она не знала. Аня думала сейчас только о том, что план ее побега провалился и ловушка захлопнулась. Кобра получит-таки на
