— Будем милосердны. Сам Господь послал его нам, — сказал лорд.
— Сейчас приготовлю ему поесть. Как мы его назовем? Я предлагаю Лунником. Ведь сегодня полнолуние.
— Не готовьте ему отдельно. Сядем за обеденный стол вместе с ним, — предложил Кочетков.
Дикарь был крайне удивлен, когда ему развязали руки и усадили вместе со всеми за стол, предлагая общую еду.
Он стал что-то говорить короткими отрывистыми словами.
— Он говорит, что «лунные люди» странные и, если они будут возвращаться к себе на Луну, он готов сопровождать их, как раб.
— Вот в этом-то вся и загвоздка! — сказал дядя Джо. — Мы сами бы не прочь в «лунный» рай, да долги не пускают.
— Мне кажется, что наш отважный Иецуке хотел сообщить нам что-то именно по этому поводу, — заметил лорд.
— Сэр Чарльз совершенно прав. У меня есть план, как нам перейти в неомир и добраться до суши.
— Вы серьезно? — спросил Кочетков.
— Вполне серьезно, — ответил маленький физик. — Надеюсь на ваше понимание и рассчитываю, что Альсино подтвердит техническую осуществимость моего плана.
— Вы не боитесь, что дикарь подслушает нас и сорвет ваш план? — с серьезной миной осведомился дядя Джо.
Лорд Стенли расхохотался. Это было так несвойственно для него, что послужило переломом в настроении всех окружающих.
— Он обещает выучить «лунный» язык, — сказал Альсино.
— Однако выслушаем Иецуке. Я думаю, он недаром так долго вынашивал свою идею, — предложил Кочетков.
— Решение пришло внезапно, — признался Иецуке. — Прошу простить меня, но, когда бедняга захрипел, я понял — если можно перехватить горло, можно перекрыть и энергетический луч, и на место неполадки должна вылететь, как я представляю, аварийная бригада.
— Если я не ошибаюсь, — сказал лорд Стенли, — нам предлагают совершить диверсию в выгодных для нас целях?
— Едва ли мы рискнем называться джентльменами, если пойдем на это, — присоединился к возмущению лорда дядя Джо.
— Я не имел в виду диверсию, — оправдывался японец. — Я только обратил ваше внимание на такую возможность.
— Возможность существует, мы можем признать это, — сказал Кочетков, — но…
Оля договорила за него:
— Но мы не вправе пойти на такое, стучась к ним в дверь. Правда-правда! Наш мир и так выглядит в их глазах хуже неандертальского!
Все вопросительно смотрели на Альсино.
— Я должен предупредить, что аварийная бригада может не включать в себя людей, а состоять лишь из биороботов, узко запрограммированных, которые обязаны устранить причину неполадок. А поскольку, тупые и бездушные, увидят эту причину в нас, то, согласно своей программе, должны без раздумий устранить нас.
— Такое программирование не кажется мне вполне гуманным, — заметил лорд Стенли.
— Один джентльмен спросил другого, что такое «гуманность». Тот ответил: «Делать добро другому не во вред себе». «Значит, причинив вред, не жди добра», — сделал вывод первый джентльмен.
— Может быть, это и забавно и даже мудро, но, как мне кажется, не вполне по-христиански.
— А кто сказал, что программисты биороботов исповедуют христианскую мораль? Разве взломать дверь, чтобы войти в гости к хозяевам, это по-христиански? — горячился дядя Джо.
Японец сидел, понуро свесив голову: похоже, переживал критику своего замысла отнюдь не с технической или научной стороны.
— Не огорчайтесь, дорогой наш Иецуке, — утешал его дядя Джо. — Вы пополнили нашу компанию славным парнем, а что касается вашего плана, то во всем виноват Коран. По нему следует поступать наоборот, выслушав совет женщины.
— Я не женщина, — обиделся японец. — И не думаю, что мой план можно было бы выполнить наоборот.
— Я тоже так думаю, — согласился сэр Чарльз. — А что касается Лунника, как назвала его наша выдумщица, то мне представляется актом милосердия отпустить его на волю.
— Я протестую! — вскинулся японец. — Этого нельзя делать!
— Конечно, истинные джентльмены не любят, когда на них нападают с копьями со спины, — шутливо заметил дядя Джо. — И долго помнят об этом.
— Я не потому протестую, — продолжал японец, — что он напал на меня и я пленил его. А потому, что если, отвергая мой план, мы остаемся здесь надолго, если не навсегда, и нам предстоит миссионерская деятельность, то иметь рядом с собой местного человека, которого мы можем воспитать, пока он находится у нас, будет благоразумно.
— Я подарю ему свой свисток, — сказала Оля. — Мы дадим ему пустые консервные банки, которые они, я-то это видела, принимают за бесценные украшения. И, честное слово, его можно уже теперь послать парламентарием к своему народу с предложением мира и дружбы. Правда-правда!
Лунник, наклонив свою светловолосую голову, прислушивался, словно понимал, что речь идет о нем.
— А что думаете вы, Альсино? — спросил Кочетков.
— Всякое проявление доброты восхищает меня, — отозвался тот, — но я читаю мысли нашего гостя, назовем его так. Он думает о недавней победе светловолосых над черноволосыми приморскими жителями. Они убили царька в белой шкуре, и шкура перешла к их царьку. А толстого шамана съели во время победного костра. У них теперь много рабов и рабынь. Он беспокоится, как бы мы его не отпустили. Свои жестоко обойдутся с ним.
— Но почему? Почему? — удивилась Оля.
— Потерявший копье в бою — не воин, — вот что о нем подумают.
— Мне кажется, мы могли бы сделать ему новое копье, — предложил лорд Стенли.
— А я все-таки посмотрю, понравится ли ему свисток, — сказала Оля и пронзительно свистнула.
Неандерталец сначала перепугался от незнакомого звука. Но, когда Оля протянула ему свой подарок и тут же научила, как надо в него дуть, он пришел в восторг.
— Мне кажется, он начнет сейчас плясать, как мой Мохнатик, — засмеялась Оля.
И все-таки решено было отпустить пленного, не держать с целью продолжительного перевоспитания.
Альсино внушил ему, что он должен был передать от имени «лунных людей» своему племени. И в следующий вечер после полнолуния, скорее удивленный, чем обрадованный, русобородый посланец с разрисованным красными полосами атлетическим телом зашагал по степи. Новое копье по образцу обломков старого смастерил ему Кочетков.
Оля смотрела вслед уходящему и о чем-то думала.
— Юра, ты знаешь, эта степь кажется мне океаном, через который нам надо перебраться… И Лунник не идет по нему, а плывет.
— На чем? — спросил Кочетков.
— На плоту.
— На плоту?
— Ну да! Помните норвежского путешественника и ученого Тура Хейердала, который на плоту «Кон- Тики» пересек Тихий океан? Он доказал, что таким путем в далекой древности обитатели Южной Америки могли перебраться на Полинезийские острова.
