— Полинезийские острова? — переспросил стоявший рядом Иецуке. — Некоторые ученые полагают, что японцы заселили наши острова, приплыв из Полинезии, но, надо думать, не на плотах.
— А мы сможем на таком же плоту, как «Кон-Тики».
— Сэр Чарльз не напрасно называет тебя неистощимой выдумщицей, — улыбнулся Кочетков.
— Нет! Правда-правда! Я совсем не шучу.
Подошли неразлучные англичанин и американец, наблюдая за уже скрывающейся вдали фигуркой парламентария иного мира.
— Интересно, как понравятся первым «гомо сапиенсам» Олин свисток и консервные банки? — спросил дядя Джо.
— Оля считает, что не он несет свисток и банки, а плот несет его.
— Какой плот? — удивился дядя Джо.
— На котором мы могли бы переправиться с платформы волновой станции на сушу.
— Вы шутите? Откуда там возьмется плот?
— Мы сделаем его здесь. Разборным. Вы ведь сумеете его спроектировать, дядя Джо?
— И вы хотите, барышня, вместо того чтобы по моему совету пресекать энерголуч, самим пересечь океан на плоту? — спросил Иецуке.
— Вот именно!
— Одну леди спросили, что она считает пределом забывчивости? Она ответила: «Не взять с собой зонтик перед дождем». Она ошибалась. Оказывается, можно забыть, что в море шторм и по выбору волновой станции самый сильный. А я, несмотря на толщину, не умею плавать.
— Как англичанин, я должен был бы напомнить вам всем, сколько судов было разбито штормовыми волнами и пошло ко дну.
— Позвольте, — возразил теперь японец, беря реванш за недавнее поражение. — Но корабли имеют плавучесть из-за вытесненной их корпусом воды. Плот плавуч сам по себе. Кроме того, мы могли бы привязать себя к мачте.
— Правильно! — подхватила Оля. — К мачте! Мы воспользуемся попутным ветром. И никакая волна не утопит наш плот, если его сделать из «гигантских былинок». А как — это уж вы придумаете.
— Мне кажется целесообразным на сей счет посоветоваться с Альсино, — заметил лорд.
— А мне хотелось бы напомнить еще раз об одном известном изречении из Корана, — хитро улыбнулся дядя Джо. — По поводу женских советов.
— Лучше из Библии, — посоветовал лорд Стенли. — Построил же Ной свой ковчег.
— Так то ж корабль! И немалого водоизмещения.
— Видимо, тихоокеанские плоты будущих полинезийцев, отправлявшихся из Южной Америки, были построены раньше, — предположил японец.
— Это единственный шанс, нанося возможный ущерб только себе, добраться до суши неомира. Увидеть там мать Альсино и других людей мира Мудрости! Правда- правда!
— Прошу простить меня, это весьма прекрасно для мечты, — сказал Иецуке. — Но сколько времени вы смогли бы прожить без питьевой воды?
— Ах, Иецуке, я понимаю вас. Но вспомните о замечательном французе, установившем несколько мировых рекордов пребывания в открытом океане в одиночку, на утлой лодочке. Этот отважный человек хотел вселить мужество в тех несчастных, которые окажутся после кораблекрушения в открытом море безо всего. И он доказал, что выжить можно. Прочитав о нем, я решила стать географом! Он показал, как обходиться в океане без пресной воды, обходясь морской.
— Ну, извините, — вмешался дядя Джо. — Без виски или содовой я бы обошелся и, как видите, обхожусь, но без пресной воды… Я же высохну, стану походить на моего друга Чарли!
— Вы можете, как и тот француз, обсасывать пойманных им живых рыб. Оказывается, у них под чешуей — очищенная пресная вода.
— Мне кажется, что даже я, никогда не страдавший, как и подобает представителю морской нации, морской болезнью, при таком способе утоления жажды перегибался бы за борт… — сказал сэр Чарльз.
— У меня иное предложение, — вмешался Кочетков. — «Гигантские былинки», из которых мы собираемся строить плот, — полые трубки. Их можно использовать вместо бочек для питьевой воды, захватив ее отсюда из Олиного ручейка.
— Из Мохнаткиного ручья. Правда-правда! — поправила Оля.
Глава 3. Плот в степи
Голубоватый простор раскинулся насколько хватало глаз и к горизонту становился синим, как небо над ним. Он жил и дышал размеренно, величественно.
Волны, редкие, огромные, словно бегущие пологие холмы, морской мертвой зыбью катились вдаль.
Ветер дул Оле в спину, толкая ее к этому удивительному океану, и ей хотелось плыть по нему, пахучему от дурманящего запаха бесчисленных цветов, вроде родных, но непомерно больших незабудок.
Дядя Джо, стоявший рядом, произнес:
— Не знаю, что сказал бы мой джентльмен, глядя на эту степь…
— А вот моя поэтесса, — отозвалась Оля, — сказала так:
Дядя Джо прекрасно понимал русский язык и всегда чувствовал поэзию. Однако при этом оставался самим собой.
— Найти? Искать? — переспросил он и сам себя прервал: — Один джентльмен занимался музыкой, писал «Севильского цирюльника».
— Россини, — подсказала Оля.
— Да, да, кажется, он. Говорят, походил на меня в том, что любил сочинять, лежа в кровати. И однажды уронил на нее листок партитуры. Ему было лень вставать, искать его, и он стал сочинять потерянную арию Тореадора заново… Так и вам, мисс Оля, нет нужды искать парус в этой иномирной степи. Мы сами его водрузим вот на этом плоту. Смотрите! Предусмотрена мачта. Вы сошьете полотнище, скажем, из ненужных в плавании пледов, и мы поднимем его на мачту. И стихи ваши станут достоверными! — Он развернул рулон бумаги.
Оля засмеялась:
— Вы закончили чертеж?
