Не знаю никакого Насреддина! Начальник стражи
Так кто же твой жених? Гюльджан (уклончиво)
Да есть один… Начальник стражи
С тобой поладить – проще удавиться! Гюльджан (одобрительно)
Хвала Аллаху, понял наконец! Начальник стражи (стражникам)
Ведите эту чёртову девицу К пресветлому Эмиру во дворец! Стражники берут Гюльджан в кольцо и выводят со двора. Нияз рыдает. Начальник стражи следует за солдатами, но по дороге раздраженно оборачивается к плачущему старику.
Чего ты носом хлюпаешь уныло? Отныне будет дочь твоя Гюльджан Наложницей бухарского Эмира!.. Соображаешь, старый баклажан?! И для тебя не будет в том обиды!.. Ведь если у Эмира дочь в чести, То у тебя, о сын клопа и гниды, Есть шанс в достатке старость провести! Начальник стражи уходит. Некоторое время слышны только всхлипывания Нияза, затем слышится какой-то шорох, и с дувала спрыгивает Насреддин.
Насреддин
(садится рядом с Ниязом)
Я слышал всё… Нияз (с горьким упреком)
…И мог сидеть в овраге, Ничем покой их наглый не смутив?! Насреддин (грустно)
Ты думаешь, я одолел бы в драке Весь этот многолюдный коллектив? Двор уже знакомой нам чайханы. Здесь на редкость спокойно, посетителей почти нет. Разве что Насреддин, как всегда, незаметно пристроился с пиалой чая в уголке, да у коновязи мирно пасется ишак. Изредка из-за служебной занавески появляется Чайханщик – не по необходимости, а так, для поддержания беседы: он всё ещё чувствует свою вину перед Насреддином. А за низким дувалом чайханы, на улице творится что-то невообразимое: крики, стоны, проклятия… В воздухе мелькают палки, сабли, камни.
Насреддин (задумчиво)
Чем нравилась всегда мне Бухара – Что здесь покой, безветрие, жара… А нынче вдруг такая суматоха – Бухарцы как взбесились в семь утра! Чайханщик (с тревогой)
Да, нынче здесь Гоморра и Содом!
