телевизор на высоких черных ножках. Слева — полированный шифоньер, а рядом с ним — выкрашенная в голубой цвет двухстворчатая дверь, прикрывающая нишу платяного шкафа, где, по рассказу Голубева, повесился Тузков. Посреди комнаты — квадратный стол, возле него четыре стула.
Тузкова поставила один из стульев так, чтобы усадить Бирюкова спиной к двери и к платяному шкафу. Сама села на диван-кровать, обхватила ладонями локти. Тускло сказала:
— Садитесь…
Бирюков сам выбрал место. Слева от него оказалась Тузкова и открытая дверь в спальню, справа — полированный, как зеркало, шифоньер и голубая дверь шкафа, а прямо — выход в прихожую.
Притихший на несколько секунд телефон зазвонил снова. Тузкова не шелохнулась. Бирюков встретился с ней взглядом:
— Кто так настойчиво звонит?
— Хулиган какой-то.
— Разрешите успокоить?..
— Зачем?
— Он же поговорить нам не даст.
— На лице Тузковой не дрогнул ни один мускул. Несколько затянув ответ, она пожала плечами:
— Успокойте, если сможете,
С самой первой минуты, как только Антон вошел в квартиру, его не покидало предчувствие, что здесь, кроме самой хозяйки, присутствует еще кто-то. Поэтому, входя в спальню, он приготовился ко всему. Однако спальня оказалась пустой. Антон поднял телефонную трубку:
— Бирюков из уголовного розыска…
— Игнатьич, она ни разу мне не ответила, — протараторил Голубев.
— Вы не туда попали… Будешь хулиганить — я тебе позвоню! Понял меня?..
— Понял, жду, — мигом догадался Слава.
Положив трубку, Бирюков мельком глянул на расправленную, но совершенно не измятую постель. Когда он вернулся в комнату, Тузкова сидела в прежней позе, обхватив ладонями локти, и тряслась, как в приступе малярии. Видимо, стараясь унять эту лихорадочную дрожь, она крепко прижала к груди лупоглазого медвежонка. Халат при этом высоко задрался, обнажив полноватую загорелую ногу, но Майя будто этого и не заметила.
— Температурите? — спросил Антон.
— Не-е-ет… — протянула Тузкова. — Знакомые приходили, посидели компанией. Только спать улеглась — тут вы…
Вид у нее был не то больной, не то чуточку пьяный, — Бирюков решил не тянуть время:
— Майя, знаете Андрея Барабанова?
— Конечно, — спокойно ответила Тузкова. — Бывший муж одной нашей лаборантки.
И замолчала, словно никакой Барабанов не интересовал и не мог ее интересовать. Пришлось Антону опять проявить инициативу.
— Когда вы с ним последний раз встречались?
— С чего бы мне с ним встречаться? Я с Барабановым вообще не встречаюсь.
— А ведь недавно вас с ним видели.
— Интересно, где?..
— В ресторане.
Тузкова замешкалась, однако, видимо, решив перейти в наступление, иронично усмехнулась:
— Там не один Барабанов был.
— Кто еще?
— Полный зал народу.
— Но вы-то с Андреем в ресторан пришли.
— А вы-то за нами следили?! — передразнив, неожиданно вспыхнула Тузкова.
Бирюков сдержался:
— Мы, Майя, слежкой не занимаемся. Других забот хватает. Не пойму — что вас обидело?
— На каком основании я должна перед вами отчитываться? С кем пошла, куда пошла… Вы разве муж мне?..
— Я сотрудник уголовного розыска… — начал было Антон, но Тузкова грубо оборвала:
— И это дает вам право задавать интимные вопросики?
— Не раздувайте из мухи слона. Я пришел не ради амурного разговора.
Тузкова, вероятно, осознав беспочвенность своего возмущения, тихо проговорила:
— Ну, а чего Барабанова мне клеите…
— В тот вечер, когда вы были с Андреем в ресторане, его крепко ударили. Не знаете, кто?
— Не знаю, — поспешно ответила Майя. — Барабанов вышел из ресторана раньше меня. Когда я подошла к нему, у него уже был синяк под глазом.
— И вас это не заинтересовало?
— Андрей сказал, что не разглядел, кто ему кулак припечатал. Все?
— Нет, Майя, не все. Не слышали, как серебровский шофер Тропынин хотел по телефону подшутить над Барабановым насчет покупки машины?
Тузкова отвела взгляд в сторону:
— Не слышала.
— Ложный ответ.
— Хотите сплетницей выставить?
— Хочу знать правду.
— А потом скажете Тропынину, что я на него наговорила…
— У меня нерушимое правило: собирать информацию, а не распространять.
— Честно, Тропынин о нашем разговоре не узнает?..
— Не будем торговаться, не на базаре…
Майя нахмурилась, прикрыла полой халата обнаженную ногу и стала рассказывать, как лаборантка Вера и шофер из Серебровки Тропынин безжалостно разыграли Барабанова. Сейчас Тузкову прямо-таки нельзя было узнать. Антону даже показалось, что она всерьез подражает телевизионной пани Монике.
Слушая, Бирюков не мог избавиться от тревожного предчувствия и краем уха стал ловить посторонние звуки. За стенкой крутили магнитофон, в подъезде тоскливо мяукала кошка, на кухне тихонько журчала вода, бегущая из крана.
— Вера и Тропынин звонили при вас? — спросил Антон, когда Тузкова замолчала.
— Не-е-ет. Сергей снял трубку, чтобы звонить, а я закончила анализ и ушла из лаборатории.
— Но вы вроде как уверены, что они звонили…
— Само собой, уверена, Верка на каждом шагу мстит Андрею.
Бирюков хотел задать очередной вопрос, и вдруг показалось, будто то ли у шифоньера, то ли у платяного шкафа скрипнула дверца. Он чуть-чуть скосил глаза вправо и заметил, как одна из голубых створок ниши, начавшая было раскрываться, медленно прижалась на прежнее место. Тузкова, видимо, стараясь отвлечь внимание, капризно вздернулась:
— Собственно, что вам от меня надо?
— Шурупа знаете? — неожиданно спросил Антон.
На лице Тузковой мелькнуло похожее на испуг недоумение:
— Кого-о-о?
— Бывшего «Шуровоза», Сашку Бабенко.
— Сто лет не видала, — с усмешкой ответила Майя, но от Антона не ускользнуло, какой силы воли стоило ей ответить спокойно. Придерживаясь намеченного принципа неожиданности, он опять спросил;
— Кто у вас прячется в квартире?
Лицо Тузковой вспыхнуло так, словно ей влепили хлесткую пощечину. На несколько секунд Майя даже онемела, затем яростно швырнула медвежонка на пол и подскочила, как ужаленная:
— Перестаньте оскорблять!
Бирюков тоже поднялся:
