Степнадзе. Только ли книги их связывали?
Лицо Деменского передернулось:
— Мне известно лишь о книгах, но… Всякий раз, когда от Степнадзе приходило письмо, Саню прямо в жар бросало.
— Что это за письма были?
— Очень лаконичные и корректные, обычно с просьбой прислать ту или иную книгу. И я, честно признаться, до сих пор не могу понять, почему Саня их так боялась.
— Она не скрывала от вас этих писем?
— Никогда.
— Почему бы вам не поинтересоваться, что пугает вашу жену?
— Интересовался. Саня по характеру очень общительная и открытая, но каждый раз, когда заходил разговор о Степнадзе или об отце Сережки, она болезненно замыкалась. Однажды, потеряв над собой контроль, я высказал предположение, что Реваз Давидович является Сережкиным отцом. Саня побледнела и заявила, мол, если я такой фантазер, то нам лучше разойтись. Больше на эту тему мы не разговаривали. Поверьте, это чистая правда.
— Об Овчинникове ничего не добавите? — после некоторого молчания спросил Антон.
Деменский пожал плечами:
— Овчинников есть Овчинников.
— Какие у него отношения с супругой Степнадзе?
— С Ниной? Никаких.
— Уверены?
— Стопроцентно. Нина, знаете, из той породы красивых женщин, которые прямо-таки инстинктом выбирают себе обеспеченных мужей. Она никогда не рискнет потерять доверие Реваза Давидовича. Это во-первых… — Юрий Павлович сделал паузу. — Во-вторых, если бы между Ниной и Анатолием что-то было, Анатолий давно бы похвастал.
— Он, кажется, увлечен младшей сестрой Нины?..
На лице Юрия Павловича появилась ироническая усмешка:
— Фрося Звонкова — доверчивая простушка. Готова влюбиться в первого, кто пообещает взять ее замуж. Но это не от испорченности, а от возраста. Как-никак Фросе уже под тридцать.
Зазвонил внутренний телефон. Дежурный по управлению сообщил, что начальник шестого отделения милиции капитан Ильиных просит срочно приехать к Сипенятиной.
— Что у него? — спросил Бирюков.
— Говорит, дело серьезное.
Подписывая Деменскому повестку, Антон подумал: «Отчего успокоился Деменский? От сообщения Широкова, что Холодова поправится, или ему стало известно, что Сани уже нет в живых?»
Глава 14
Представив Бирюкову хозяйку квартиры, Ильиных попросил ее:
— Мария Анисимовна, расскажите все старшему оперуполномоченному уголовного розыска.
Пожилая женщина, сцепив в пальцах натруженные руки, взглянула на Антона с близоруким прищуром и невесело заговорила. Оказывается, вчерашним вечером сын действительно заходил к ней в девятом часу. Предложил денег, но Мария Анисимовна отказалась от «подачки». Сын очень торопился и быстренько ушел из дому. После него, часа через два, приехала бывшая соседка. Только-только разговорились с ней, заглянул неизвестный мужчина. Спросил каких-то Птечкиных или Чечкиных. Мария Анисимовна ответила, что не знает таких. Тогда мужчина попросил воды. Выпив полстакана, поблагодарил и ушел. А бывшая соседка осталась ночевать.
— Каким образом Василий поставил в нишу ту сумочку, не могу сообразить. Сегодняшним утром ее увидела, — невесело закончила свой рассказ Сипенятина.
— Какую сумочку? — спросил Бирюков.
Ильиных живо поднялся.
— Пошли, покажу.
В узком коридорчике прихожей он включил свет и отдернул цветастую занавеску с глубокой ниши в стене. Там, у самого порожка, на полу, стояла черная дамская сумка. На ее лакированных боках даже при электрическом свете можно было разглядеть густые отпечатки пальцев и несколько продолговатых пятен, вроде бы оставленных смоченной в одеколоне или спирте ваткой. Антон открыл сумку — она была забита мотками серо-голубого мохера в яркой импортной упаковке. Пройдя в комнату, Антон осторожно вытряхнул содержимое сумки на стол. Кроме четырех мотков королевского мохера, в ней оказалась новенькая косметичка с косметикой, ключ на брелоке, пустой почтовый конверт, надписанный Холодову Федору Федоровичу, проживающему в городе Алексине Тульской области, и паспорт на имя Холодовой Александры Федоровны.
— Видимо, отцу писала, — сказал Ильиных, показывая на конверт.
— Вероятно, — согласился Бирюков и повернулся к Сипенятиной. — Значит, не видели, когда сын поставил сумку в нишу?
Мария Анисимовна развела руками:
— Сама дверь открывала. Как помнится, без сумки Василий входил. Или не приметила я — глаза никудышные стали.
— Из старых дружков сына в последние дни у вас никого не было?
— Ломаю вот голову. Так, никто, похоже, не заходил.
— А что за бывшая соседка у вас ночевала?
— На улице Петухова мы рядом жили. Фросей ее зовут, фамилия Звонкова. Очень милая девушка, заботливая. Так хорошо сдружились, как мать с ласковой дочерью.
— В какое время Фрося приехала?
Сипенятина, прищурясь, посмотрела на тикающие часы:
— Где-то близко к одиннадцати.
— Что ее так поздно привело к вам?
— Говорит, пришла из кино, стала ложиться спать, вдруг телефонный звонок. И как будто голос Василия сказал, что я сильно захворала, просила ее приехать. Фрося по простоте душевной поверила и, не глядя на ночь, примчалась.
— Не она ли сумку в забывчивости оставила? — на всякий случай решил проверить Антон.
— Не было при ней никакой сумки. Фрося, как увидела, что я здорова, прямо от двери мне на шею бросилась.
— Как тот мужчина выглядел, который вслед за Фросей заходил?
— Представительный, с портфелем… Очки темные, отблескивают. Я еще подумала: неужто он в них ночью видит? В таких очках только на солнце глядеть.
— Одет как?
— Серый железнодорожный пиджак, а фуражка… будто летчицкая, с крылышками.
— У железнодорожников на фуражках тоже крылышки, — сказал Антон.
— Не разбираюсь я в форменных одеждах.
— Фрося не говорила с ним?
— Она даже не видела его. — Мария Анисимоана тревожно покосилась на Ильиных и тут же опять перевела взгляд на Бирюкова. — Неладное что-то с Фросей творится. Только мужчина стукнул в дверь, она лицом изменилась: «Миленькая, не открывайте! Это за мной». — «Чего ты, касатка?» — спрашиваю. «Ой, вы ничего не знаете!» Открываю — мужчина в темных очках! Признаться, у самой екнуло сердце. А он вежливо поговорил, выпил водицы я откланялся. Возвращаюсь в комнату — Фрося из-за оконной портьеры
