желанием немедленно открыть ей глаза на все пороки принца.
– Дорогая моя, вы причиняете мне боль. Неужели вы, и правда думаете, что я бы постарался встать между вами и вашим Ромео?
– Пожалуйста, будьте добры, не называйте его так! – тихо воскликнула Элеонора.
– Не буду, если вы настаиваете. Хотя в Италии он заработал себе это прозвище. Признаться, я никак не могу понять, что вы в нем нашли.
Было заметно, что Элеоноре стоит неимоверных усилий сохранять хладнокровие.
– Ну, во-первых, принц Лаззара полная противоположность вам во многих отношениях.
– Да, с этим трудно не согласиться, – сухо произнес Дэймон. – Ему нравятся модные наряды и безделушки, и еще всякая всячина. Деньги для него как вода, он сорит ими направо и налево.
Элеонора строго взглянула на него, воздержавшись от комментариев, возможно, потому, что увидела в его обвинительной речи долю правды.
– Меня удивляет, – продолжал Дэймон, – что вы позволили себе так слепо прельститься этой смазливой мордашкой. Хотя разве можно обвинять вас в этом, вы ведь всегда были идеалисткой.
– Вы намекаете на то, что я наивна?
– Возможно, и так. Ну, скажите, разве не наивно думать, что можно завоевать любовь мужчины, всецело полагаясь на руководства из какой-то книги?
Она гордо вскинула голову.
– Простите, но я позволю себе проигнорировать ваше замечание.
Дэймона рассмешило то, как она выразила свое презрение.
– Посмотри на это с другой стороны, Эль. Я действительно пытаюсь помочь осуществлению твоего плана.
Ее голубые глаза расширились. В них появилась наигранная радость, а в голосе прозвучали сладко- скептические нотки.
– Умоляю, скажите на милость, как же это вы собираетесь мне помочь?
– Видишь ли, если Лаззара будет думать, что я его соперник, он приложит все усилия, чтобы отбить тебя у меня. Вообще-то он и так уже пытается это сделать.
От такого заявления Элеонора даже рот раскрыла.
– Значит, вы мучаете меня ради моего же блага?
– Можно сказать и так. Я ведь говорил тебе, что хочу только одного – чтобы он не причинил тебе боли. И поэтому назначаю себя твоим личным хранителем.
Она подняла глаза к высокому потолку, как будто моля небеса дать ей терпение, а затем устремила на виконта раздраженный взгляд.
– А я хочу одного – чтобы вы оставили меня в покое!
– Послушай, я не собираюсь раскрывать твои тайны принцу, если именно это тебя беспокоит.
– О каких таких тайнах идет речь? – осторожно поинтересовалась Элеонора. – Мне нечего скрывать.
– А как насчет твоего намерения опутать Лаззару брачными сетями, следуя указаниям из книги?
– Неужели вы посмели бы рассказать ему об этом? – выдавила из себя девушка.
– А как насчет поцелуя за две минуты до того, как в комнату вошел принц?
Как и подобает в таких случаях, щеки Элеоноры залились румянцем.
– То, что произошло тогда между нами, было серьезным промахом, и такое больше не повторится. И я надеюсь, что вы действительно не проболтаетесь ему.
– Даю слово чести, я буду держать рот на замке. Элеонора окинула виконта подозрительным взглядом.
– Мне было бы намного спокойнее, если бы вы возвратились в Европу и провели там еще пару лет.
– Да мне и здесь очень даже весело.
– Похоже, это моя заслуга, – резко выпалила она. – Вы не могли бы просто оставить меня в покое?
– Боюсь, что не могу пообещать тебе этого, – произнес Дэймон, стараясь, однако, говорить миролюбиво.
В ответ Элеонора изобразила на лице лукавую улыбку.
– По крайней мере, мне придется терпеть ваше навязчивое присутствие всего неделю.
Дэймону очень не понравился
– И как это понимать?
– Ежегодный великосветский прием в доме моей тетушки будет проходить на следующей неделе в пятницу, и принц Лаззара уже принял приглашение присутствовать на нем.
Брови Дэймона резко сомкнулись. Ему совсем не понравилось то, что следовало из этого сообщения: если Лаззара приедет на бал к леди Белдон, то Эль действительно будет угрожать серьезная опасность.
Почувствовав, что это сообщение не на шутку задело его, девушка широко улыбнулась, продолжая беседу с игриво-легкомысленным выражением лица.
– Я с нетерпением жду возможности получше узнать принца. И у меня будет целых две недели, чтобы применить на практике советы из известной вам книги.
У Дэймона свело скулы. За две недели многое могло произойти. У нее будет предостаточно времени, чтобы влюбиться в ловеласа, который сделает ее несчастной.
– Неужели все так серьезно? – спросил Дэймон. – И твоя тетушка дала согласие на ухаживания принца?
– Так и есть. Тетя отзывается о Лаззаре положительно. Так же, как и о его родственнике, синьоре Векки. Он тоже в списке приглашенных.
Надеясь, что ему все-таки удастся ее образумить, Дэймон, не сводя с Элеоноры пристального взгляда, замотал головой.
– Я думаю, что ты рискуешь совершить ужасную ошибку, Эль, выйдя замуж за человека подобного Лаззаре. В тебе столько огня, столько жизни! И ты ведь не хочешь, чтобы все это было сломлено мужем, который просто не в состоянии оценить то, что делает тебя такой уникальной и необычной.
Она несколько раз порывалась что-то сказать, и наконец произнесла:
– Почему бы вам просто не позволить мне самой разобраться в собственных делах, Дэймон?
– Потому что я не желаю видеть, как ты приносишь себя в жертву, выйдя замуж не за того человека.
Ее глаза сверкнули.
– Вы не можете быть уверены, что он не тот человек.
– А, по-моему, так оно и есть.
Элеонора глубоко вздохнула.
– Жаль вас разочаровывать, лорд Рексхэм, но мне совершенно безразлично ваше мнение. Я полагаю, что вы займетесь собственным будущим, о своем же я позабочусь сама.
Догадавшись, что принц рассчитывается с торговцем, и покупка состоялась, она повернулась и пошла прочь, чтобы присоединиться к нему, а Дэймон остался стоять на месте.
«Совет заняться собственным будущим не так уж и плох», – размышлял Дэймон, наблюдая за тем, как она удаляется, горделиво расправив плечи. Он возвратился домой в Англию, понимая, что пришло время переосмыслить свою жизнь и решить, что делать дальше.
Но заглядывая в будущее, он, однако, не испытывал особой радости. Перед ним чередой представали годы, наполненные скукой и однообразием. Одинокое существование, намеренно лишенное чувств. Он будет предоставлен сам себе, и никто не посмеет тронуть его душу ни радостью, ни болью, ни каким бы то ни было еще переживанием.
И тут же Дэймон подумал, что он ведь именно так и планировал жить, и хорошо знакомое ощущение пустоты эхом отозвалось в его душе.
Однако пустота, которая преследовала его с момента гибели брата-близнеца, была полной противоположностью тому, что он переживал сейчас, после оживленного спора с Элеонорой. Одни только милые искры в ее голубых глазах заставляли его отчетливо ощущать эту разницу.
