— Постой, постой! — Лариса Петровна была поражена своим открытием. — Ты хочешь сказать…
В дверь постучали.
— Затворницы! — послышался голос Виталия Захаровича. — Ваше уединение затянулось. Просим к столу. Самовар остывает.
Лена подошла к зеркалу.
— Ой! Ну и вывеска! Вся краска потекла. Лариса Петровна, можно я у вас немного возьму? — Девочка бесцеремонно стала копаться на туалетной полочке. — Потрясно! Французская пудра, да?
— Итальянская, — поправила Лариса Петровна и вышла из ванной.
…Был уже вечер. Гости разошлись. Лариса Петровна убирала со стола. Ей помогала Лена. Костя возился с магнитофоном. В кресле сидел Виталий Захарович. Складывая в стопку чайные блюдца, Лариса Петровна сказала:
— Все-таки давайте поговорим.
Лена замерла над столом. Виталий Захарович, резко повернувшись, посмотрел на жену, и взгляд его говорил: «Молчи!» Костя включил магнитофон. Картаво запела женщина, это был меланхолический, расслабляющий блюз.
— Понятно, — не сумев преодолеть раздражения, сказала Лариса Петровна, — со мной не желают разговаривать.
— Потолкуем, Лара, в другой раз, — сказал Виталий Захарович.
— А о чем вы собираетесь говорить? — Лена резко повернулась к Ларисе Петровне. — О нас с Пчелкой?
И Лариса Петровна смешалась.
— Ну, вообще, — сказала она. — О жизни.
— О жизни неинтересно, — безапелляционно ответила Лена. — Все равно в ней никто ничего не понимает. А о нас. Что вы о нас знаете?
— Конечно, где уж нам знать! — не выдержала Лариса Петровна.
— Лара! — уже резко оборвал Виталий Захарович. — Совсем не подходящее время…
— Мне пора, — перебила Лена. — Простите, не переношу, когда учат: как жить, что делать. Пчелка, ты меня проводишь?
— Ты хочешь, чтобы я тебя проводил? — Глаза Кости просияли.
— Хочу! — повелительно, с торжеством сказала девочка и взглянула на Ларису Петровну.
Та отвела взгляд.
Лена сняла фартук, вытерла об него руки, сказала:
— Пошли, Пчелка. — Бросила фартук на спинку стула. — Спасибо за все. Было очень интересно. До свидания!
— Всего доброго, — ответил Виталий Захарович.
Лариса Петровна промолчала.
Костя и Лена ушли.
Лариса Петровна села в кресло рядом с мужем и заплакала.
— Бедный мальчик! — сквозь слезы прошептала она. — Эта девчонка… Мерзкая, отвратительная! Ведь она не любит нашего Костика!
— Это видно невооруженным глазом, — грустно сказал Виталий Захарович.
Костя и Лена медленно шли по двору, к старой липе.
— Смотри, — сказала девочка, — еще светло, а на небе звезда, одна-единственная.
Они стояли рядом и смотрели на небо. Там, в бледно-синей необъятности мерцала фиолетовая звезда, мерцала таинственно, призывно, томительно.
— Иногда звезды падают, — сказала Лена.
— Падают не звезды, — улыбнулся Костя, — метеориты.
— Звезды! — упрямо сказала девочка. — Я, правда, смутно помню. Мне, совсем маленькой, моя бабушка в деревне рассказывала. Ведь мы, Пчелка, деревенские. Я и родилась там, мама говорит, в избе. Наверно, с русской печкой, какие в кино показывают. Обалдеть можно! Так вот. Бабушка рассказывала, что у каждого человека на небе есть своя звезда. И когда звезда падает — значит, все…
— Что все? — недоуменно спросил Костя.
— Тот человек, которому эта звезда принадлежала, умирает. Ой! — Лена даже руку прижала ко рту. — А вдруг эта звезда моя? И сегодня ночью она упадет… А, Пчелка?
— Нет, Лена, она не упадет.
— Пусть! Пусть бы она упала! — с внезапным отчаянием сказала Лена.
— Почему? — изумился Костя.
— Потому! Надоело так жить! И вообще… Зачем я живу? Зачем? Кто мне объяснит? Вот ты знаешь, зачем ты живешь?
— Знаю, — тихо сказал Костя.
— Зачем? — Лена пристально смотрела на него.
— Ты знаешь. Я тебе говорил. Я живу прежде всего для того, чтобы тебе было хорошо.
— Ты все можешь для меня сделать?
— Все, что в моих силах.
— Пчелка, милый! Мой хороший Пчелка! Мне ничего не надо! Я не хочу так жить.
— Как?
— Как живу. Надоело! Все надоело… Ты можешь мне сказать: что я за человек? Кто я такая?
— Я знаю одно… — Голос Кости прервался. — Для меня ты лучше всех.
— Для тебя… А для других? Нет! Нет!.. — В голосе Лены послышались истерические нотки. — Ненавижу себя! Ненавижу…
— Что с тобой, Лена? — испуганно спросил Костя.
— Ничего. Отстань!.. — Лена вдруг порывисто обняла Костю и тут же резко отстранилась. — Пчелка, миленький, прости. И не провожай меня дальше. Я сама. А завтра мы увидимся.
— Я провожу тебя до двери твоей квартиры. — сказал Костя. — В конце концов… — Он помедлил. — Это мое законное право: ты моя, тебя подарили мне!
— Заткнись! — закричала Лена. — И знай: с Мухой все кончено! А сейчас уходи!
Костя лежал на своей кровати и смотрел в потолок. В его ногах сидел Виталий Захарович.
Створки окна были распахнуты, и в квадрате бледного неба стояла одинокая звезда.
«Это она, — подумал Костя, — звезда Лены».
— Я тебя понимаю, сын, — тихо говорил Виталий Захарович. — Я это испытал, пережил. Давно, так давно, что кажется: все это было в другой жизни — та девочка, метель… Мы с ней однажды заблудились в Сокольниках. Я уже знал тогда… — Виталий Захарович помедлил, — …как она относится ко мне. И, представь, у меня было единственное желание в тот вечер. Всепоглощающее: заблудиться с ней вместе и замерзнуть…
— Это была не мама? — с изумлением спросил Костя.
— Нет.
— Но… — Костя резко сел, прислонился спиной к стенке. — Но, папа! Я уже никогда никого не полюблю. Мне больше никто не нужен!
— Я понимаю, — сказал Виталий Захарович. — И в одном ты прав наверняка: первая любовь по глубине и напряжению чувств единственная…
— Глупости! — В дверях стояла возбужденная Лариса Петровна. Оказывается, она подслушивала и вот не выдержала. — Единственная любовь — миф, выдумка! Хотите убедительный пример? Жорж Санд! Женщина ослепительная, как говорили современники, невероятная! В ее жизни было несколько мужчин, и каждого она любила последней любовью. Да, да! Появлялся новый мужчина, и ей казалось, что чувство к нему самое сильное в жизни. Так-то!
Ларисе Петровне не успели ответить — она захлопнула дверь. В коридоре простучали ее энергичные удаляющиеся шаги.
