Шестнадцать зажженных свечей

«Красного пролетария» хожу. Знаешь, какая там дискотека! Все классные ансамбли. И «Абба», и «Бони М», и «Калифорния», и «Чингиз-хан», и «Смоуки».

— Ты в дискотеку с Мухой ходишь?

Лена засмеялась.

— Хожу! Хочешь, и с тобой пойду.

— Хочу… — прошептал Костя.

— Может, ты в меня влюбился? — Она опять засмеялась.

Костя не ответил — смотрел на Лену.

И она вдруг смутилась под этим взглядом.

— Ну… — несколько растерянно сказала Лена, — Тогда почитай мне стихи. Про любовь.

— Ты любишь стихи?

— Обожаю! — с вызовом ответила Лена. — Если стихи в порядке — такой балдеж.

— Тогда… — Костя помедлил немного. — Слушай.

Хорошо здесь: и шелест и хруст;
С каждым утром сильнее мороз,
В белом пламени клонится куст
Ледяных ослепительных роз.
И на пышных парадных снегах
Лыжный след, словно память о том,
Что в каких-то далеких веках
Здесь с тобою прошли мы вдвоем…

Лена с изумлением смотрела на Костю.

— Это — про любовь?

— Конечно!

— Как… чудно. — Лена легко тронула плечо Кости. — Еще… Пожалуйста!

— Еще? — Костя с некоторым недоверием посмотрел на Лену.

Промчался ветер по садам
И дождь устроил лепестковый,
И сердце.
Ровное всегда,
Заполнено вдруг чувством новым.
Еще мелодии простой
Душа бесхитростно желает.
Но, словно майский травостой.
Живую влагу набирает.
И руки нежные твои
Еще томятся и тоскуют,
И ожидание любви
Сильнее, чем любовь,
Волнует…

И в этот момент в темноте послышались выкрики, улюлюканье, смех — перед Костей и Леной появились Муха, Дуля, вся мухинская компания. Они в нелепом хороводе закружились вокруг ствола липы, вокруг Кости и Лены.

— Ша! — вдруг гаркнул Муха.

Все остановились и замолчали. Муха подошел к Косте.

— Не дрожи, — насмешливо сказал он. — Бить не буду.

Лена вдруг рванулась вперед, встала между Костей и Мухой, сказала отчаянно:

— Лучше меня…

— Ладно, Ленка, — усмехнулся Муха, отстраняя ее. — Уже переигрываешь. Ты свое сделала.

Костя резко вскинул голову, смотрел на Лену. У Лены задрожали губы, она начала говорить быстро, прерывисто:

— Костя, я не хотела… Понимаешь, я…

— Хватит, сказал! — грубо оборвал ее Муха, оттолкнул в сторону и вплотную подошел к Косте. — Так вот: бить не буду. Еще из-за такого слизняка в колонию загудеть. Но предупреждаю: к Ленке не подходи. Подойдешь — найду способ отучить. А сейчас — канай отсюда! Стихочтец… — И, паясничая, Муха продекламировал — «Шепот, робкое дыханье, трели соловья…»

Но Костя не слушал Муху, он смотрел на Лену.

— Как ты могла? Как ты только могла?.. — И бросился в темноту.

Лена смотрела ему вслед… Напряженно-тихо было под старой липой. В руках Мухи появилась гитара.

— «Что смолкнул веселия глас?» — Муха ударил по струнам. Он запел первым, остальные подхватили:

Где твои семнадцать лет?
На Большом Каретном!
Где твои семнадцать бед?
На Большом Каретном!
А где твой черный пистолет?
На Большом Каретном!

Глава пятая

«Когда ученик готов…»

Все! Решение принято. Только бы он согласился. Были старательно сделаны все уроки, и не за три часа, как запрограммировано, а за два с четвертью. Костя проследил: он возвращается домой около пяти, идет через сквер от автобусной остановки. Сейчас без двадцати пять. Пора!

Костя несколько минут постоял перед зеркалом в ванной, всматриваясь в себя. Синяк под глазом стал желтым, почти незаметным. Что-то новое появилось в лице Кости Пчелкина: черты обострились, глаза казались очень большими… Он не знал, как определить все эти перемены.

«Пора!» — опять сказал себе Костя.

…Сквер перед кварталом был пуст, солнечные блики играли на дорожке у ног Кости Пчелкина. Он сидел на скамейке возле трех ступенек, которые вели к переходу через улицу.

«Только здесь он пройдет, — думал Костя, — больше негде…»

На часах было без семи пять, когда в сквере среди прохожих показался тот, кого ждал Костя: по аллее неторопливо шел мужчина средних лет, в светлых брюках и легкой спортивной куртке, худощавый, широкоплечий, с коротким ежиком стриженых седых волос, тот самый, который по утрам делает