— Ты где училась до нашей школы? — Классной это самой надо было знать, классу тоже полезно.
— Долго рассказывать! — улыбнулась новенькая. Ее, чувствовалось, не очень-то смущала новая обстановка.— У меня отец военный. Жили в Сибири, на Дальнем Востоке, в Казахстане...
— Поездила ты! — отметила классная.— А в Москву надолго?
— Не знаю,— дернула плечиками Катя.— Мне здесь нравится. Но вдруг папу опять куда-нибудь переведут?
— Папу переведут, а она с мамой шиш отсюда уедет,— вырвалось у Колюни.
В классе стало тихо-тихо.
— Рублев, как это некрасиво! — возмутилась классная.— Я бы на твоем месте сейчас же извинилась...
— А это не я, а мой внутренний голос сказал,— попробовал он отвертеться, хотел еще что-то сказать, да запутался.
— Ляпнул, и самому стыдно, да?.. Простим тебя по случаю нового учебного года.
Думая, где посадить новенькую, классная оглядела ряды и про себя отметила, что Коробкин и Рублев сели за разные парты. Поцапались-таки дружки...
— С кем тебя посадить? — раздумывая вслух, сказала она.
Но тут ее внимание привлекли громкие голоса с улицы. Глянула в окно и увидела директора школы, руководившего выгрузкой нового оборудования для школьного радиоузла. Прежнее, купленное экономным Всеволодом Николаевичем у какой-то организации почти задарма, никуда не годилось. Во время передач динамики исторгали хрип, завывание, шуршание, никто не понимал ни слова ни на русском, ни тем более на английском. Зато смеху в школе и анекдотов про радиоузел было предостаточно...
— Так где же тебя посадить? — вновь задалась тем же самым вопросом классная.— Посажу-ка я тебя с Рублевым. Правда, он у нас плохо воспитан, но я почему-то уверена, ты на него будешь хорошо влиять...
Кто такой Рублев, новенькая уже знала: вон тот рыжий, с прической, похожей на воронье гнездо. Его выпад не очень-то задел ее. Опять куда-то переезжать, менять школу, заводить новых подруг — этим она уже сыта... Положила астры на стол учительницы и пошла на указанное ей место.
Едва до сознания Колюни дошло, что она сейчас сядет рядом, он вскочил и закричал:
— Людмила Сергеевна, что я вам плохого сделал?!
— Это он у нас так острит,— с горестной улыбкой пояснила классная новенькой и попросила Ко-люню подвинуться и освободить половину парты.
— А почему один я должен сидеть с девчонкой? — снова возопил он.
И только тут классная заметила, что на этот раз мальчишки и девчонки сели порознь. Даже Витек Перовский, тоненький и нежный мальчик, привязанный к Оле Самохваловой, как младший брат к старшей сестре, сел за другую парту.
— Вы это что?! — напустилась классная на всех сразу.— Сами для себя устроили раздельное обучение? Глупость какая!.. С тебя-то, Рублев, мы и начнем. Пожалуйста, подвинься!.. Кому я сказала?!
— Людмила Сергеевна! — без спросу встала и взволнованно заговорила Эмма Гречкосей, еще один постоянный объект Колюниных сатир.— Я считаю, у Рублева нет морального права сидеть рядом с девочкой. Знаете, что он в прошлом году сказал? Девчонка не совсем человек. У нее вместо мозгов — пшенная каша.
— Не ври! — вышел из себя Колюня.— Я не всех имел в виду, а только тебя...
— Да?! — Эмма, кажется, только этого и ждала.— А что ты про Свету Зарецкую говорил? Забыл?
— Что она чокнутая?
— Рублев!
— А разве нет? — настаивал он на своем.— Все нормальные во время переменки бегут в буфет или в туалет. А она чем занимается?
Света Зарецкая обладала, пожалуй, самой яркой наружностью в восьмом «А». На нее, как на лампочку в пятьсот ватт, нельзя было долго смотреть — до того красивы и загадочны были ее огромные, чуть навыкате глаза. Но, как ни странно, она больше других девчонок в классе была озабочена внешностью. Все знали: чтобы не располнеть, как ее мать, Света уже с шестого класса села на диету. На переменках она общалась главным образом с зеркальцем: карандашиком подводила глаза, втирала в щеки какие-то кремы...
— Эмма, сейчас не время разбирать, когда и по какому поводу Рублев высказался,— нахмурилась классная.— Сейчас от него требуется одно: чтобы он...
К этому времени Кате Малышевой надоело стоять в позе бедной родственницы около парты. Она резко повернулась и пошла к выходу. И выбежала бы из класса, не прегради ей дорогу Людмила Сергеевна.
— Катя!..— Она взяла ее за плечи и с улыбкой, не обещавшей ничего хорошего, повела к парте Рублева.— Сейчас он подвинется...
— Хоть расстреляйте! — побелев, вцепился в парту Колюня.
— Людмила Сергеевна! — встал и с опущенной вниз головой сказал Валерий Коробкин.— Сколько можно заниматься этой ерундой? Если она не против, пусть садится рядом со мной...
У классной аж перехватило дыхание.
— Молодец, Валера!.. Это поступок настоящего мужчины, я просто другого слова не подберу... А ты, Рублев... Я даже не знаю, как тебя назвать!..
— Дурак и не лечится! — подсказала Эмма Гречкосей.
— Еще короче: хам! — предложила Света Зарецкая.
— Довольно,— подняла руку классная и пошла к доске.— Начнем урок. Я хочу предупредить вас: физика в восьмом — сложный предмет...
И, к удивлению всех, урок начался. Классная попросила открыть тетради, записать тему. Ее рука, дробно постукивая мелом, забегала по доске...
Колюня сидел с отрешенным видом и ничего не записывал. Он открывал для себя нового Коробка. Удружил Валера. Век буду помнить... Зачем он это сделал? Что новенькая его не интересует, это ясно. Подвинулся и даже не посмотрел на нее. И сейчас уже весь в физике, рыщет головой вслед за рукой классной. Хуже всего, когда тебе сделают подлянку, а за что — не знаешь...
Девченки в колюниной жизни
Почти не сомневаюсь: название этой главки у многих вызовет только смех. Дескать, маловероятно, чтобы на такого злостного грубияна, как Рублев, польстилась хоть одна, а тут — девчонки во множественном числе!..
И все же, что бы там ни говорилось, они сыграли в его жизни заметную роль. Кто знает, не они, так он, может, и не стал бы Колюней?..
Он высмеивал, третировал девчонок изо дня в день. Чего он добивался?.. Косвенно на этот вопрос отвечает эпиграмма, помещенная в классной стенгазете. (Номер был посвящен Международному дню женщин и подготовлен, как это часто бывает, одними девочками.)
Если Света Зарецкая, чей красивый и мстительный профиль проглядывает сквозь прозрачные
