…Вот пред этой иконой Божией Матери так любили молиться моя умершая мать и бабушка, — слышится голос любимой внучки, склоняющей свои детские колени перед образом Пречистой, — и я молюсь пред Ней, выражая свои скорби и радости, мечты и невысказанные надежды…
Много здесь других, по выражению народа, «намоленных» святых икон. Здесь и порог в притворе храма носит следы молитвенного усердия; стерт ногами богомольцев, взыскующих Христова утешения.
«А вот святые мощи «печальника» родной земли в неугасимых огнях свечей и лампад, зажженных нежной любящей рукой. Неужели не встречает он, как и раньше, приходящих к Нему за тысячи миль из шумных столиц, из тихих деревень?» Сокровища мои, сокровища? — утешая, радостно говорит им старец.»[26].
Душа пастыря невольно располагается впитывать в себя молитвенный дух храма от всех предшествующих поколений и тем духовно связываться и общаться с ними через молитву о них теми записочками об умерших, которые так преизобильно любит подавать наш народ, особенно в дни родительских по мановений.
Душа молодого пастыря располагается невольно узнать прошлое своего храма: время его постройки, участие в ней народа, отношение к храму прихожан в прошлом и настоящем, местные религиозно — церковные обычаи и прочее.
В — третьих, храм связывает пастыря с еще более отдаленным прошлым. Любой храм в своем архитектурном стиле есть продукт зодчества той эпохи, которая создала его. Каждая из этих эпох, давая от себя нечто новое, вместе с тем увязывалась и с предыдущей эпохой, заимствуя от неё все существенные признаки храма, и со стороны внешней его формы, и со стороны внутреннего устройства. Чем дальше в глубину веков уходило строительство храма, тем ближе и ближе они подходили к типу базилик, катакомбных храмов первого века.
Смотря на любой храм, мы, таким образом, видим, что он — сооружение не только эпохи, но и всех предшествущих, вплоть до первохристианской, то есть видим в нем исторический памятник христианской церковной жизни и культуры, ведущий свое начало от Сионской горницы, от Тайной Вечери, от Самого Господа нашего Иисуса Христа.
Но храм, однако, не просто памятник, но, главное, он есть священное место постоянно действующего процесса спасения всех живущих во Христе.
В кругах верующего народа нередко понятие о храме смешивается с понятием о Церкви и даже заменяется одно другим. А между тем, это, конечно, не одно и то же. Храм есть священное здание, где благодатно присутствует Бог.
Понятие Церкви настолько всеобъемлющее, что, по мысли П. Флоренского, Церковь не подлежит даже определению[27].
В понятие Церкви входит Церковь земная и Небесная во главе со Христом. Церковь земная воинствует о спасении своих членов и называется поэтому «воинствующей», церковь Небесная вошла в «субботний покой» в торжество и ликующую радость непосредственного Богообщения, а поэтому и называется «торжествующей».
Единение в храме Церкви Небесной и земной настолько реально — осязательно, что вызывает у духовно чутких людей ощущение храма как Неба.
Глубоко понять и трепетно пережить преизобилие благодатной силы пастырь может только в духовной атмосфере своего храма и своего пастырского в нем служения. Поэтому храм с паствой, которой молодой пастырь был обручен при хиротонии, должен быть особенно дорог ему. Здесь он, кроме того, должен воспитываться как пастырь. Здесь предстоит ему учиться всему тому, что требуется от него как учителя, как тайно — совершителя и духовного руководителя своей паствы.
(Храм внешний и внутренний).
При постановке вопроса церковного руководства священник не входит в состав административных лиц, управляющих приходской жизнью. Вся ответственность за состояние церковной жизни: ремонты, покупки, бытовые вопросы, — ложится на церковный совет (Двадцатку), во главе которой стоит староста. Обязанность священника слагается из чисто нравственного долга — совершать по чину и благоговейно все Богослужения, ревностно заботиться о нравственном состоянии вверенных ему душ, быть горячим молитвенником и дерзновенным ходатаем за всех людей пред Богом. Постановка руководства в такой плоскости исключает для священника заботы о хозяйственных нуждах храма, перенося центр тяжести на чисто духовную сторону. С точки зрения апостольской практики такое положение соответствует правде. «Не хорошо нам, оставивши слово Божие, пещись о столах…» Для чисто хозяйственных дел святые Апостолы выбрали особых людей (семь архидиаконов) и поручили им вести все хозяйственно — бытовые мероприятия. «А мы постоянно пребудем в молитве и служении слова» (Деян. 6,2–4).
Однако, надо сказать, что такое внешнее ограничение духовного руководителя может понизить авторитет перед приходом, делая его в глазах прихожан в какой — то мере подчиненным, неполновластным священнослужителем, исполнителем воли, может быть, низших себя по благодати. Чтобы сохранить свой авторитет и не допустить указанного положения, духовный руководитель должен поставить дело так, чтобы его уважали. Чтобы церковный совет и клир с ним считались как с священником, чтобы они во всех важных вопросах церковной жизни советовались с ним, как со своим духовным отцом. Это очень важно для благополучия и согласия церковно — приходской жизни. Такой оборот дела придает этому положению совершенно иное, более благоприятное направление.
Спрашивается, как же священник может заставить уважать себя? Ответ один. Он должен проводить жизнь достойно своего высокого звания, подавать примеры только положительные, примеры честности, трудолюбия, истинной любви, т. е. примеры, вызывающие уважение, одобрение и даже восхищение у всех людей, даже не церковных. А самое главное и существенное — он должен быть пламенным молитвенником. Эта сторона особенно вызывает у людей уважение и даже более — благоговение в священнику, поднимая его на недосягаемую высоту служителя страшного Престола Божия, с которым не считаться нельзя, тем более его унижать или оскорблять. Чувство любви и благоговение к храму каждый пастырь должен воспитывать в себе с первых шагов своей пастырской деятельности, даже больше — с студенческих лет.
Речь идет о таком благоговении к храму, когда священник всем своим существом трепетно ощущает храм как дом Божий, как место реального обитания в нем и славы Божией и себя самого как избранного служителя Божия.
Речь идет о той любви к храму, когда молодой пастырь всем сердцем прилепляется к нему, живет с ним одной благодатной жизнью, заботится о благочинии Богослужения и чувствует себя сиротливо вне храма. Попечение о храме настолько захватывает его, что он вовлекает в него и свою, разделяя с ней любовь и уважение к храму.
Надо сказать, что любовь к храму не создается по заказу или по прочтении учебника, лекции. Она возникает в благоговейной и молитвенной душе пастыря вследствие самовоспитания и постоянного возгревания пастырского духа. Прекрасное чувство любви и благоговения к храму очень сильно было у пророка Давида и подробно и вдохновенно раскрыто им в 83–м псалме.
«Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни. Ибо день во дворах Твоих лучше тысячи. Желаю лучше быть у порога в доме Твоем, нежели жить в шатрах нечестия» (Пс, 83, 2–11).
Боговдохновенному взору пророка везде и во всем видятся жилища Бога, больше же всего душа его жаждет и ощущает Бога у алтарей «дворов» Его, то есть в храме Божием.
Спрашивается, кому же, как ни пастырю, следовало бы возгревать в себе чувство живой духовной связи со своим храмом, с постоянным желанием быть и служить в нем?!
Конкретно, что может помочь возгреванию в душе пастыря живого чувства любви и благоговения к храму как дому Божию?
Во — первых, благодать Божия, даруемая пастырю в хиротонии. Возгревая живым подвигом и
