немалой дозы никогда не клюнул бы на подобный экземпляр. Мысленно матюгнувшись и сплюнув на пол, я отхлебнул из бокала и снова глянул в угол, куда ушла 'дама'. В углу заседала мрачная компания то ли старых пердунов, то ли новых русских преклонного возраста. Они что-то настойчиво втолковывали моей недавней знакомой, она кивала головой и делала большим и указательным пальцами недвусмысленный меркантильный жест. 'Все у них получиться' — мысленно повторил я дурацкую фразу одного теле-ведущего и снова сконцентрировался на своем бокале.
Скука пронизывала все уголки этой забегаловки, но именно это мне и требовалось в настоящий момент. Я могу по-настоящему расслабиться и отдохнуть только в полном одиночестве, когда никто не лезет с расспросами или пьяными откровениями. Что я больше всего ненавижу, так это пить в компании. Сколько бы не сидело человек за столом, всегда найдется один кретин, который все испортит. Да и что такое, в конце-концов, мужская компания? Это сборище идиотов, с умным видом обсуждающих проблемы на работе, строящих грандиозные пьяные планы бизнеса, а потом скатывающиеся на обсуждение прелестей той или иной представительницы прекрасного пола.
Музыкальный ящик заиграл какую-то белиберду о девочках из высшего общества, и я понял, что мне пора линять отсюда, пока я окончательно не испортил себе вечер. Бросив мимолетный взгляд в угол, я убедился, что пердуны воспряли духом, расправив свои плечики и втянув вислые животики. Веселье за их столиком нарастало волнообразно, что свидетельствовало о том, что с многостаночницей они сторговались и теперь травят сальные анекдоты для возбуждения. Мадам восседала на коленях усатого джентельмена в сединах, которому, не смотря на свой возраст, годилась во внучки, и смеялась во весь рот, демонстрируя господам, что они сделали правильный выбор. Одарив забегаловку еще одним плевком, я твердо направился к выходу с этой помойки.
Дождь на улице сошел на нет, и небо стряхивало на землю последние капли. Я вдохнул свежего озонированного воздуха и лениво побрел по направлению к центру. В душе царило умиротворение и покой. Мне даже захотелось сделать что-нибудь доброе, пусть не для всего человечества, а для какого-нибудь отдельно взятого индивидуума. Но улица пустовала, и добро было творить не для кого. А делать добрые дела, когда никто тебя не видит за этим занятием, предприятие, согласитесь, глупое и странное. На перекрестке притормозила вишневая девятка, и из ее нутра выпорхнула размалеванная девица неопределенного возраста. Коллега 'дамы' из кабака игриво помахала огонькам отъехавшего авто и обратила внимание на мою персону, скучно рассматривающую юную гетеру.
— Че пялишься? — вместо приветствия одарила она меня вниманием.
— Понравилась, — огрызнулся я, собираясь пройти мимо.
Юное дарование, по всей видимости, уже давно неисповедимыми путями достигло поры полового созревания, которое у нее произошло еще в пионерском возрасте. Пацанки меня не интересовали категорически. 'Сейчас закурить попросит' — скучно подумал я.
— Мужичек, — лаского оценила она мою респектабельность, — а закурить не будет?
— А не рано? — нравоучительно начал я, — Курящая женщина, как правило, кончает раком. Не слыхала?
— А я не только раком могу кончить, — засмеялась она, — хочешь проверить?
— Да как-то не горю желанием, — хмыкнул я, доставая из кармана Мальборо и Зиппо, — Кури на здоровье.
Я протянул ей пачку и чиркнул зажигалкой. В свете дрожащего огонька жрица показалась мне еще более молодой под слоем неумело наложенной штукатурки. Растрепанные волосы мокрыми сосульками свисали со лба и висков. Нескладная фигура под ярким платьем не вызывала никакого желания, кроме желания погладить по голове.
— Ты из какого класса, девочка? — попытался я разозлить малолетнюю путану.
— Из пятого, дядечка, — засмеялась она, откидывая со лба челку, — я портфель свой в машине потеряла, когда меня добрые дяденьки подвозили.
— Что ж ты такая рассеянная? — принял я правила ее игры, — Двойку, наверное, получила?
— Ага. По мине-е-е-ту, — затянулась она, выпуская в воздух облако дыма.
— Что же ты плохо практиковалась? — не унимался я, чувствуя какую-то симпатию к этому размалеванному вдрызг созданию.
— Да практиковалась я, — игриво захныкала она, — честное слово. Я же учи-и-и-ла.
— Ну значит препод — козел, — ухмыльнулся я, — сам своего предмета не знает.
— Ага, — кивнула она головой, и выжидательно посмотрела мне в глаза, пойдем, что ли?
— Куда? — сделал я невинное лицо.
— Да хоть в подъезд какой-нибудь, — серьезно произнесла она, указывая пальчиком в сторону ближайшего дома, — За полтинник я и тебе могу экзамен сдать. Если уж ты в этом предмете разбираешься лучше.
— Да как-то не тянет, — скривился я, чувствуя, что надо либо уносить ноги подальше от этого высокоразвитого бронеподростка, либо соглашаться на его условия.
Не хотелось ни того, ни другого. Было желание продолжить беседу в более комфортном месте, а не посреди мокрой улицы. Да и девчонка, судя по ее виду, промокла и могла схватить простуду. К тому же и мой организм всеми индикаторами сигнализировал о необходимости дозаправки.
— Пойдем, что ли, зайдем куда-нибудь? — спросил я безразличным тоном, — Хлебнем чего-нибудь для сугрева.
— Эт-та ты меня, стал быть, в ресторацию приглашаешь, дядя? — не задумываясь усмехнулась она и ухватилась за мою руку, — А мы завсегда согласные на холяву-то. Ты только, когда напоишь меня, не воспользуйся моей неопытностью и невинностью.
— Гусар ребенка не обидит, — серьезно заверил я ее, и направился к мигающей неподалеку надписи 'BAR'.
Заведеньице было на порядок хреновее предыдущего. В густом сизом дыму заседало несколько завсегдатаев, порядком нагрузившихся к моменту нашего появления и не обративших на нас никакого внимания. Преодолев дымовую завесу, я подошел к столику относительно чистому по сравнению со своими соседями. Неизменные соусные пятна украшали застиранную скатерть, напоминая времена застоя с их незамысловатым сервисом. Я галантно помог созданию сесть и брякнулся на соседний стул.
Лысый 'гарсон номер шесть', заметив наше появление, неспеша вылез из-за стойки и заковылял в нашем направлении. Судя по его габаритам, он исполнял здесь роль бармена, официанта и вышибалы одновременно.
— Что желаете? — попробовал он согнуться в поясе.
— Мне сто 'Белого аиста' и шоколадку, — невежливо вылез я вперед со своим заказом, и вопросительно посмотрел на свою случайную спутницу.
— А мне чего-нибудь сладкого, — начала она, — ликер есть?
— Имеется, — веско заверил 'шестой', — лимонный и клубничный.
— Клубничного, — кивнула головой 'подруга', — и чего-нибудь поесть, она застенчиво глянула в мою сторону, — с утра не ела.
— Из горячего, — скучно протянул громила, разочаровавшись скудностью воображения и отсутствием размаха посетителей, — жареные окорочка и вареные сосиски.
— Давай союзконтракт, — благосклонно разрешила девица.
Официант, не смотря на свои габариты, растворился в воздухе быстрее, чем явился, и тут же в подсобке разнеслись его раскатистые команды.
— Тебя как родители обозвали? — вспомнив, что еще не знакомы, поинтересовался я.
— Какие?
— Ну мои, на сколько я понимаю, о твоем существовании даже не подозревают, — хмыкнул я, — твои, конечно.
— А, — спохватилась она, — Анжелика.
— Ну надо же, — усмехнулся я, — а я — Людовик. Шестнадцатый.
— Да нет, — посерьезнела маркиза ангелов, — я правда Анжела.
— Ну тогда и я правда Людвиг.
Мы рассмеялись. Из подсобки появилась озадаченная фигура корчмаря. Сопя от ответственности, от
