Нередко и в прессе, и в быту этот термин употребляется многими как слово, значение которого считается ясным само по себе. Однако стоит завести предметный разговор — и тут же выясняется, что под понятием «поп-музыка» каждый подразумевает свое. Из всех встречавшихся мне определений самым внятным и компетентным кажется то, которое принадлежит Алексею Козлову, знаменитому саксофонисту, лидеру «Арсенала»: «Поп-музыка — это продукт музыкального бизнеса, разросшегося на волне ритм-энд- блюза и рок-н-ролла». Если принять данную формулировку за отправную точку, есть все основания утверждать, что представления об этом музыкальном явлении связаны с несколькими заблуждениями.
Сторонники данной позиции оценивают поп-музыку, как правило, однозначно негативно. Примитивность понимается ими как исключительная особенность музыки низкого качества. Однако технические (композиционные) нюансы музыкального материала — это внешняя оболочка, за которой может скрываться все что угодно. Примитивное в музыке проявляется как в форме талантливого (например, частично готика саундтреков[61] Анджело Бадаламенти[62], творчество группы «Dead Can Dance» и норвежских блэк-металлистов «Burzum»), так и в виде ремесленничества последнего сорта (не буду показывать пальцем). В конце концов, в музыке, как и в живописи, можно условно выделить направление примитивизма со своими отмелями и заводями. В отношении поп-музыки такое определение не терпит никакой критики, поскольку все-таки большая ее часть — произведения либо безусловно далекие от примитивизма, либо только кажущиеся таковыми на первый взгляд. Более того, история поп-музыки — это во многом история развития высоких технологий, задействованных в производстве и записи последней, а поскольку новейшие секвенсоры[63] используются знатоками своего дела на полную катушку, то и конечный результат по своей заумности порой заметно превосходит каприсы Паганини. «Chemical Brothers», «Тату», Бьорк, «Квартал», «DuranDuran», «Deadушки», Кайли Миноуг, «Propeller heads» — все это проявления бесконечно многоликой поп-музыки и все это так же далеко от примитивности, как песни группы «Золотое кольцо» — от искусства. Список достойных поп-имен можно продолжать очень долго, все равно всех не вспомнить.
Здесь ситуация почти та же, что и с электронной музыкой. Действительно, около 80 % поп-музыки — это отличный саундтрек к сеансу публичного топанья. Но, признавая, что спровоцировать телодвижения потенциально может любой звукоряд (даже концерты «Kronos quartet»), нельзя не заметить: определенная часть продукции поп-машины по своей сути чуть ли не антитанцевальна. Танцы являются всего лишь частью культуры, выросшей на поп-музыке (хоть и существенной). Поставив на вечеринке или на дискотеке фактически любую песню из репертуара Тори Амос[64], Питера Гэбриэла или Сюзанн Веги[65] вы в лучшем случае столкнетесь с искренним изумлением собравшихся, в худшем — будете жестоко биты. Хотя, как бы крамольно это ни звучало для снобствующей публики, все упомянутое — однозначно поп-музыка. Как, кстати, и значительная часть тяжелой музыки, уже не один десяток лет агрессивно противопоставляющей себя всему, что связано с «поп» (на самом деле это стремление отмежеваться от «попсы» — музыки реально не существующей, поскольку слово, ее обозначающее, имеет всего лишь оценочно-ругательный характер; мне приходилось слышать, как попсой называли и «Genesis», и «Sonic Youth», и, естественно, Ларису Черникову).
Но в чем нельзя отказать ни хэви-металу, ни трэшу, ни бурно регрессирующему направлению doom, так это в том, что танцевальной поп-музыкой они могут считаться только с громадной натяжкой. Молодежь, «гибнущая за металл» на концертах своих любимцев, редко ведет себя спокойно, а ее жесты больше похожи не на танец, а на предсмертные конвульсии человека, имитирующего позу соло-гитариста. Здесь можно с умным видом говорить о бессознательном наследовании традиций сибирских шаманов, но о танцевальной поп — культуре — вряд ли. И все потому, что «Iron Maiden», «Tiamat», «Коррозия металла» — это музыка явно для ушей, а не для ног.
На одном из концертов «Арии» мне довелось видеть вообще сногсшибательную сцену. Две школьницы с игриво оголенными пупками извивались так, словно на сцене Для них «разрывалась» Дженнифер Лопес. Призывно изогнувшись, девушки поглаживали себе бедра и прочее. Зрелище не только псевдоэротичное, но и жалкое, смешное, нелепое.
Поп-музыка далеко не всегда хорошо известна широким массам. Ее могут не раскручивать средства массовой информации. Она может являться полным и безоговорочным андеграундом. Эксперименты, допустим, диджея Пети или группы «Серебряный апельсин» из какого-нибудь районного городка известны максимум сотне человек, но это не мешает назвать такое творчество поп-музыкой. Популярная музыка, и здесь я тоже не могу не согласиться с Алексеем Козловым, — это известные практически всем слушателям независимо от их вкусовых пристрастий и рода самой музыки произведения. Конечно, не помешает разграничивать степень популярности. «Лунная соната» Бетховена, «Танец маленьких лебедей» Чайковского и «Полонез» Огинского — несомненно популярная музыка в мировом масштабе, так же, как и «Подмосковные вечера», «Миллион алых роз», «Червона рута» — в постсоветском. Однако с самого возникновения поп-музыки как таковой, а особенно сейчас, когда ее мировой багаж исчисляется тысячами групп и сольных исполнителей, далеко не все из нее удостаивалось даже тысячной доли такого повально — пристального внимания. Поп-конвейер производит тонны товара, который, не узнанный, мертвым грузом оседает на прилавках магазинов и на складах заводов по производству компакт-дисков. И даже если какой — то альбом или песня умудрились проникнуть в 10–20 тысяч частных фонотек, это, по большому счету, еще не основание говорить об их популярности, поскольку они остаются явлением, востребованным узким кругом меломанов. «Laika & Cosmonauts», «Crowded House», «Red Snapper» — эту поп-музыку при всем желании не назовешь Популярной. Врата, ведущие на первые ступеньки хит-парадов и являющиеся залогом потенциальной всенародной любви, чрезвычайно узкие. Поп-музыка проходит жесткий системный естественно-искусственный отбор, прежде чем выходит в широкие массы. Данная процедура сложнее, чем в любой другой музыкальной сфере, и связана с наличием — отсутствием денег, продюсерскими изысками, ситуацией на рынке и т. д. Но даже выходя на уровень миллионных продаж, просочившаяся в эфир поп- музыка имеет право называться популярной только условно. Эта «раскрученность» в рамках структуры поп- бизнеса, которая, какой бы мощной ни была, сама по себе является только частью мирового музыкального пространства. И «Pink Floyd», и «Doors», бесспорно, популярные группы, но любители Бритни Спирс и группы «Динамит» не имеют о них совершенно никакого представления. Соответственно, поклонник Тома Уэйтса может строить только нелепые догадки по поводу того, что скрывается за названием «Би-2». И в том и в другом случае мы имеем дело не с музыкальной безграмотностью, а всего лишь с естественными границами однобоко понятой популярности. Вот когда каждый второй иностранец, услышав слово «Russia», рефлексирует, как собака Павлова, и начинает напевать «Калинку-малинку» — это однозначно популярность.
ПОРНОАКТЕРЫ
Желанная моя, скорей бы утро!..
Даже поверхностное знакомство с порнокинопродукцией дает представление о том, из чего состоит стандартный фильм откровенного жанра: из бессчетного количества ритмичных движений, а также вздохов и криков удовольствия, добытого посредством кропотливого труда. Своей непрерывной возбудимостью порноактеры должны заводить и толкать на подвиги вялого зрителя. Со стороны они действительно похожи на людей, которые «всегда готовы» и которым нравится процесс. Однако то, что в порнокино снимаются половые гиганты, получающие при этом реальное удовольствие, заблуждение.
«Ну вы представьте себе: съемка одной сцены в непристойном фильме занимает 2–3 часа. А таких сцен несколько, и все эти 6–8 часов у нас должен стоять! Какой мужик такое выдержит? К тому же на площадке, где тебе надо изображать мужскую удаль, топчутся оператор, пара осветителей, звуковик.
