Критика цинического разума

власти.)

Позитивная диалектика, следовательно, не выходит за границы области полемики, а заканчивает спор диктатом победителя; тем са­мым она, как и прежде, вмешивается в происходящую борьбу — и вмешивается, как правило, на стороне власти и господствующего сознания; она усиливает позицию власти в столкновениях верхов и низов, добра и зла, Я и Оно за счет более слабой стороны. Получа­ется результат, достойный иронии: позитивные диалектики от Пла­тона до Ленина действуют на практике как помехи для того, что они сделали своей темой,— как помехи для продуктивного спора и для примирения противоборствующих сил (в синтезе).

Это именно то открытие, на которое опирается смелое перево­рачивание всех традиций диалектики Теодором В. Адорно, который не доверяет идеологии победителя, говорящей о достижении более высокого в синтезе. На самом деле победы «общего» не приводят ни к какому снятию напряженности, ни к какому преодолению про­тиворечий; отрицание остается столь же непродуктивным, сколь и отрицание отрицания. «Снятия» — это ложь, после них не наступа­ет ничего лучшего. Чем «диалектичнее» партии, блоки, идеологии взаимно «снимают», «диалектически преодолевают» друг друга, тем больше торжествует в оболочке лихорадочного производства и гон­ки вооружений дух застоя, установления господства и закоснения. Живое все более и более становится оружием и инструментом. В той мере, в какой — прямо или косвенно — все становится борьбой и бизнесом, войной и обменом, оружием и товаром, умирает именно то живое, для развития и возвышения которого по представлениям диалектики требуется конфликт. В конце концов диалектика пере­стает быть даже по видимости формой движения разума в истори­ческих конфликтах, а превращается — достаточно вспомнить о ста­линском манипулировании диалектикой — в инструмент изощрен­ной и расчетливой паранойи. Война вовсе не отец всех вещей, а то, что нарушает их ход и уничтожает их. Правка, которую Адорно вно­сит в теорию диалектики, последовательно нацелена на устранение сомнительного «синтеза»:

Формулировка «негативная диалектика» идет вразрез с традицией. Уже у Платона диалектика стремилась к тому, чтобы с помощью отрицания как

мысленного средства создавалось нечто позитивное; позднее это точно было выражено в фигуре отрицания отрицания. Эта книга нацелена на то, чтобы освободить диалектику от такого рода утвердительной сущности... (Negative Dialektik. Ffm, 1966. S. 7).

Негативно понятая диалектика движется навстречу Общей Полемике, не признавая этого прямо. Если Первый — это «идеа­лизм» властей, а Второй — это «материализм» угнетенных, то Тре­тий, который возникает из спора между ними,— это, в принципе, опять же Первый, только гораздо худший. Возведение общего, сто­ящего выше противоположностей,— это опять-таки то же самое; конечно, при этом происходит какое-то «движение», но plus да change, plus c'est la тете chose *: негативный поворот Адорно, направленный против традиционной диалектики, означает «Нет» по отношению к тому, что в господствующем сегодня «диалектичес­ком» учении, марксизме-ленинизме, является простой ложью. Сколь ни сильна и ни продуктивна может быть его реалистическая сторона (ведь он заключает в себе все мотивы для выдвижения пяти назван­ных выше антитезисов Гегелю, то есть все, что мы сегодня считаем проявлениями «реализма»,— правда, экзистенциалистский антите­зис предстает лишь в искаженной форме), все же в самом решаю­щем пункте он был недостаточно реалистичным: он осуществил от­вод диалектики из онтологии не в удовлетворительной, рационально упорядоченной форме.

А именно: этот отвод, как мы уже сказали, должен привести к Общей Полемике, которая проникает в суть спора, взятого в его социальной динамике и с учетом его обеспечивающей эволюцию функции. Нужно, не более и не менее, создать теорию, которая пос­ле Гегеля желает называться диалектической. Начало этому поло­жил Маркс. Он развил философию истории, которая обретает смысл только тогда, когда понимается как попытка создать первую рацио­нальную Общую Полемику. Стержневое положение его учения — то, что вся предшествующая история была историей классовой борь­бы,— доказывает, что Маркс пытался освободить диалектику от идеалистического наследства и обосновать ее реалистически и эмпи­рически как теорию действительности, именно как Общую Полеми­ку. Однако и в самом учении Маркса воспроизвела себя дилемма диалектики: он не только создал Общую Полемику, но и дал в рам­ках ее ложное доказательство того, как и почему его позиция долж­на принести победу. И Маркс же создал (заранее) фантазию побе­дителя, то есть фальсифицировал полемику, снова превратив ее в диалектику. Экспроприация экспроприаторов — это фантазия, пре­тендующая на то, чтобы представлять собой нечто общее, стоящее выше противоположности эксплуатируемых и эксплуататоров, а именно быть справедливым распределением богатств; но средство для достижения этого — вовсе не Общее, а опять-таки новая поле­мика, угнетение угнетателей, так называемая диктатура пролетариа-

та. Мышление Маркса, само выступающее как диктаторское, при­нимает и одобряет эту диктатуру. И для него тоже диалектика слу­жит искусственным средством, позволяющим быть в одно и то же время стороной в споре и арбитром, который этот спор судит, одно­временно и Первым, и Третьим. Сколь реалистичен был Маркс, выступая в роли создателя Общей Полемики, столь нереалистич­ным он оставался в том, что касается целей и результатов борьбы, которую он принимал за постулат. То, что мы сегодня наблюдаем в образе так называемых однопартийных систем, есть выкидыш этого половинчатого реализма: это стороны в споре, которые оказались в плену фантазии победителя, полагая, что им удалось интегрировать вторую позицию и подняться к единственному, более высокому син­тезу. Это — одна сторона, подающая себя как целое. Полюс, пре­тендующий на то, чтобы быть единством двух полюсов. Момент, пытающийся представить себя тотальностью. Это именно та схема, в которой, если использовать выражение самого Маркса, «все дерь­мо опять начинается снова».

То, что затевалось как попытка избежать дуалистической опас­ности паранойи путем диалектического признания одного и другого, в последний момент оборачивается новой односторонностью, неиз­бежно вызывающей дуализм.

Попытку Маркса обосновать рациональную Общую Полемику следует считать неудавшейся — как в действительности, так и в теории; непреходящее достижение заключается в самой, попыт­ке. У нас нет иного выбора, кроме разумного продолжения этого предприятия. В самом деле, человеческая история представляет со­бой и историю борьбы, как подчеркивал Маркс, но был ли он прав, отождествляя все виды борьбы в истории с классовой борьбой, бо­лее чем сомнительно. Всемирная полемика, которая предстает перед нами в виде всемирной истории, являет собой, скорее, картину неви­данных по масштабам конфликтов между этносами, нациями и им­периями, и эту борьбу, разумеется, пронизывает, дополнительно на-кладываясь на нее, то, что конфликтующими субъектами «е себе» были, по большей части, разделенные на классы общества,— по крайней мере, в историческое время, которое мы отождествляем в общем и целом с историей государств, то есть обществ, имеющих иерархию власти. Однако никакая софистика не была бы в состоя­нии изобразить историю войн человечества так, чтобы она целиком покрывалась историей классовой борьбы. И классовое общество в той же мере является продуктом войны, в какой война — продук­том классового общества. Здесь идут в счет только исторические факты, и в противоположность тому, как было у Гегеля, при конф­ ликте между фактами и теорией всегда говорится: «Тем хуже для теории!» Война древнее, чем классовое общество, а войны между классовыми обществами не есть per se проявления классовой борь­бы. Общая Полемика, в отличие от марксизма, обладает тем

преимуществом, что может позволить себе с самого начала прово­дить это ясное различие. Она может позволить себе это, поскольку не желает быть фантазией победителя и нисколько не заинтересова­на в том, чтобы доказывать неизбежный и исторически «не­отвратимый» триумф одной из сторон. И уж тем более ей нет необ­ходимости конструировать эмпирически не обнаруживаемые субъек­ты конфликтов, как то делает марксизм, когда он постулирует существование борющегося пролетариата как всемирно-историчес­ кого соперника буржуазии. Общая Полемика может даже продви­нуться в описании истории на шаг дальше, чем исторический мате­риализм, а именно: она может исследовать полемический стиль ди­алектиков как один из важнейших феноменов современной истории конфликтов; она показывает, что происходит, когда одна из сторон кладет в основу своей борьбы «диалектическую» теорию. И пози­тивная диалектика тоже остается предметом исследования для Об­щей Полемики *.

Главная атака Адорно направлена именно на этот пункт. Только негативная диалектика могла бы перестать выступать в роли легити­мирующей идеологии одной из сторон, которая видит себя в фанта­зиях