если вообще для этого имелась возможность. Кроме того, следовало учесть каждую мелочь, расписать наши действия по минутам и продумать возможные варианты на непредвиденный случай. Ведь на карту были поставлены, ни много, ни мало, наши жизни, и рисковать напрасно мы не собирались.
Мы расположились на холме в полукилометре от забора, сооружённого из сетки-рабицы двухметровой высоты с завитой спиралью колючей проволокой поверху. На первый взгляд — ничего особенного, если не знать, что таится на подступах. Человек, не ведающий о скрытых ловушках, не задумываясь, пошёл бы напрямик и тут же был бы обнаружен.
Я осмотрелся: не знаю, где конкретно мы оказались, но в этом районе не было каких-либо дорог или поселений, а, значит, вражеские посты находились на значительном расстоянии. Что определённо было плюсом. Но нельзя было сказать, что этот участок границы был оптимален: складки местности, где можно было бы незаметно приблизиться к забору, практически отсутствовали, не считая, разве что, узкой речушки, одиноко пересекающей границу в низине и нескольких крупных камней у неё метрах в ста от границы.
Но именно эта речушка и привлекла моё внимание, ведь наличие реки открывало перед нами широкие возможности, так как воду невозможно остановить, преградить, и вообще мало ли что река несёт в своём потоке. На ней мы и сосредоточили своё внимание. В бинокль можно было различить, что забор в месте пересечения с рекой, заменён на арматурный каркас, нависающий в нескольких десятках сантиметров над рекой. Здесь было не очень холодно, снег едва покрывал землю, отчего река не замёрзла и по-прежнему продолжала нести свои воды в том же направлении, куда нужно было попасть нам. При этом она заметно обмелела, что было видно по обмытым склонам, а если учесть, что наблюдающая техника, скорее всего, настроена на более высокий уровень воды, нам представлялась возможность, не использовать которую было непростительно. К тому же, других вариантов я не видел.
Но не всё было так просто: вода в реке всё же была довольно холодной, около нуля градусов, и пребывание в ней даже непродолжительное время могло привести к переохлаждению организма. Об этом я немало наслушался в детстве в той же флотилии. Но это была не единственная проблема: каждый час вдоль границы пролетал военный вертолёт, осматривая местность с высоты птичьего полёта, отчего возможности сразу же развести огонь и обсушиться у нас не было.
Следовало хорошенько подумать, прежде чем решаться на столь опасный план. Но, казалось, выбор уже сделан и пути к отступлению не было. Мы решили идти до конца.
Весь вечер, ночь и день мы наблюдали, одновременно готовясь к решающему броску. Решено было переходить границу рано утром, предполагая, что ночью внимание пограничников усиливается, а к утру они уже просто ожидают своей смены и даже если какая-то камера нас и засечёт, этого никто не заметит.
Прежде всего, отобрали самые необходимые вещи. Остальное закопали на месте, как лишний груз. Затем надели на себя практически всю имеющуюся одежду — в холодной воде так дольше сохраняется тепло, оставив несколько сухих вещей, в которые следовало переодеться сразу же, как только выберемся из воды. Эту одежду завернули в резиновые маски от противогазов и положили в сумки, привязав их на спине — подальше от воды. Винтовку тоже пришлось оставить — после пребывания в воде она бы быстро проржавела, да и какой с неё толк на вражеской территории, ведь там не получится просто так разгуливать с оружием в руках. А если засекут пограничники, винтовка лишь разозлит врага. Тем не менее, несколько обычных патронов я взял — порох нам пригодится, тем более что патроны не промокают.
Дождавшись утренних сумерков, мы вышли к реке, укрывшись между камнями, и стали дожидаться вертолёта — он как раз уже должен был появиться. Тем временем налетел ветер, нагоняя волны на реке — это хороший знак. Следовало поторопиться, пока он не затих.
— Значит так, — давал последние наставления я. — Я пойду первым, ты — немного позади. Двигайся не спеша, плавно перебирая по дну руками. Благо, глубина не большая. Не допускай резких движений и брызг — это очень заметно со стороны. Старайся, чтобы над водой находилась только сумка и голова. И что бы ни случилось, как бы холодно тебе ни было, не поднимайся и не уходи в сторону до тех пор, пока я этого не сделаю.
В этот момент издалека послышался рокот вертолета, заставив нас затаиться в укрытии.
Дождавшись пока он пролетит, мы на корточках подошли к воде.
— Ну всё, теперь соблюдаем полное молчание, — огляделся я и взглянул Юлю. — Готова?
Юля вздохнула, собираясь с силами:
— Да.
— Тогда вперёд. Встретимся на той стороне, — сказал я и, обняв её, напоследок поцеловал в губы, после чего отстранился и, не говоря ни слова, плавно погрузился в воду.
Юля последовала за мной. В руки и ноги резко ударил сильнейший холод, после чего медленно, но обжигающе чувствительно, он стал расползаться по всему телу, заставляя сердце ускориться, отчаянно пытавшееся побыстрее нагреть охлаждающийся организм. Следовало торопиться: у нас было не более пяти минут, до того как начнётся обморожение конечностей.
К счастью, дно реки было каменистым и за него было удобно цепляться руками, а течение быстрым, подталкивающим сзади. Плавно, но довольно быстро, мы, словно, сплавляемые по реке брёвна, устремились вниз по течению. Теперь-то мы почувствовали, что они ощущают при весеннем сплаве.
Через несколько минут мы были уже у ограждения. Не смотря на то, что мы уже не чувствовали ни рук, ни ног, теперь следовало быть максимально осторожными и ни в коем случае не задеть нависающее над рекой ограждение — мало ли каких детекторов на него могли понавешивать. В то же время я понимал, что если нас уже заметили, то все наши дальнейшие действия будут бесполезны.
Я набрал в лёгкие воздуха и поднырнул под забор, полностью погрузившись под воду, которая уже не казалась мне холодной, в то же время движения мои стали какими-то судорожными, а ко всему прочему, тело начало серьёзно ломить. Это было плохо, значит, организм уже был на пределе, началась гипертония.
Вынырнул я уже на другой стороне и сразу же обернулся: тут камер уже не должно быть, отчего можно было позволить себе немного расслабиться. И увидел то, что вскоре должно было произойти со мной: голова Юли неподвижно лежала в воде, как и она сама, безвольно несясь по течению прямо на ограждение.
Я в страхе бросился к ней. Как же так, ведь я только что оборачивался, и она ещё была в сознании! Я упрекал себя в дурацком плане, проклинал себя, что решился на такое, но старался сохранять спокойствие. Лучше бы мы вообще сюда не совались, остались бы там, и ничего бы такого не было, думал я, понимая, что ничего уже не исправить и теперь следует лишь предпринимать всё возможное, чтобы спасти её.
Расслабленное тело Юли проплыло под ограждением, не задев его, но меня это уже волновало мало. Главное, чтобы она была жива. Я знал, что время у меня ещё есть. Её ещё можно привести в чувства, но не здесь. Нужно было срочно перенести её в сухое место.
Я быстро перевернул её лицом вверх. Она не дышала, лицо было бледным, а губы посинели. Нужно было торопиться. На счету была каждая секунда. Я оттянул её к берегу и, взвалив на себя, побежал к ближайшим кустарникам, благо, за забором их хватало. Быстро опустив наземь, я открыл ей рот, убедившись, что в него не попала грязь и, зажав нос, вдохнул в лёгкие воздух, затем ещё раз. К счастью, этого оказалось достаточно. Юля закашляла и уже сама попыталась вдохнуть живительный воздух. Я наклонил её, чтобы она отхаркала воду и, обнял, благодаря судьбу, за то, что она жива.
— Ну ты как, не замёрзла? — улыбнулся я, взглянув ей в глаза.
— Ещё чуть-чуть и точно околею, — слабо ответила она, всё ещё кашляя, но быстро приходя в себя.
— Ладно, ты только потерпи ещё чуть-чуть, — приговаривал я, дрожащими руками расстёгивая одежду на ней и растирая тело руками. — Сейчас мы тебя переоденем, и ты согреешься. Сейчас, уже скоро. Ты же сильная, ты моя девочка. Только потерпи, — повторял я, чувствуя, что и у самого зуб на зуб не подал.
Спешно сняв с неё всю одежду, я принялся надевать ту, что была в сумке. Да, на мокрое тело, но выбирать не приходилось. Обсохнуть она должна была, используя уже своё собственное тепло. Затем, отжав, как мог, старую одежду, надел на Юлю и её. Ничего, что мокрая — так будет немного теплее. Обогреться мы ещё успеем, когда уйдём отсюда подальше.
После чего переоделся и сам, едва шевеля пальцами и тщётно пытаясь согреть их дыханием.
Затем собрал вещи и, придерживая Юлю рукой, поспешил от этого места, так как скоро здесь снова
