С железной фомкой и ключом. Своей коллекцией отмычек Он колдовал и вкривь и вкось И в силу действия привычек Плел то, что под руку пришлось. Прищурив умные гляделки, Сидели воины в тени, И, явно не в своей тарелке, Рубрука слушали они. Не то чтоб сложной их натуры Не понимал совсем монах,— Здесь пели две клавиатуры На двух различных языках. Порой хитер, порой наивен, С мотивом спорил здесь мотив, И был отнюдь не примитивен Монгольских воинов актив. Здесь был особой жизни опыт, Особый дух, особый тон. Здесь речь была как конский топот, Как стук мечей, как копий звон. В ней водопады клокотали, Подобно реву Ангары, И часто мелкие детали Приобретали роль горы. Куда уж было тут латынцу, Будь он и тонкий дипломат, Псалмы втолковывать ордынцу И бить в кимвалы наугад! Как прототип башибузука, Любой монгольский мальчуган Всю казуистику Рубрука, Смеясь, засовывал в карман. Он до последний капли мозга Был практик, он просил еды, Хотя, по сути дела, розга Ему б не сделала беды. Рубрук наблюдает небесные светила С началом зимнего сезона В гигантский вытянувшись рост, Предстал Рубруку с небосклона Амфитеатр восточных звезд. В садах Прованса и Луары Едва ли видели когда, Какие звездные отары Вращает в небе Кол-звезда. Она горит на всю округу, Как скотоводом вбитый кол, И водит медленно по кругу Созвездий пестрый ореол. Идут небесные Бараны, Шагают Кони и Быки, Пылают звездные Колчаны, Блестят астральные Клинки. Там тот же бой и стужа та же, Там тот же общий интерес. Земля — лишь клок небес и даже, Быть может, лучший клок небес. И вот уж чудится Рубруку: Свисают с неба сотни рук, Грозят, светясь на всю округу: «Смотри, Рубрук! Смотри, Рубрук! Ведь если бог монголу нужен, То лишь постольку, милый мой, Поскольку он готовит ужин
