Теперь официальный тон. Королева не нарушает собственных правил.
— Рада служить Тебе, Моя Королева, — Гвендолин прикидывала: с которым из элитных самцов придется расстаться? Или с парой опытных кибернетиков?
— Приведи ко Мне раба, чей голос подобен женскому, дабы стал он частью хора Моего и услаждал слух Мой.
Гвендолин осознает фразу по кусочкам. Голос подобен женскому… Королева, о чем Ты? Разве я знаю, кто…
Гвендолин поднимает голову и растеряно моргает люминесцентной маске.
— Но Королева…
(я не знаю, есть ли у меня подобный раб!)
Ну почему не породистый самец? Таких у Гвендолин несколько штук, а еще вышколенные слуги. Есть и специалисты в разных науках.
Но разве прислушивалась Гвендолин к голосам своих рабов?!
А Королева — к оправданиям дочерей?
Смешно.
— Королева… — Гвендолин сбивчиво бормочет, царапая длинными акриловыми ногтями мрамор, — Я…
— Даю тебе сроку неделю, — бесстрастно продолжает маска, — Исполни волю Мою и прибудет с тобой благословение, — Королева исчезает со своего трона на манер сгустка тумана, рассеивается в полумраке. Несколько секунд висит сияющий призрак маски.
Аудиенция окончена. Гвендолин поднимается на затекшие ноги, растерянно поправляет вуаль и прическу.
Ох, Королева… Да, Гвендолин знает о личном хоре — рабы с лучшими голосами подбираются туда, но Гвендолин представления не имеет, каким образом Королева отмечает их.
Что ж, придется поучиться. Гвендолин не смыслит в музыке и голосах, но предстоит научиться.
За неделю.
Длинные одежды шелестят по полу, Гвендолин спешит покинуть чертоги Королевы, и ей чудится — вместе со шлейфом жесткой ткани крадется холод и темнота.
*
Колония THX считалась одной из самых закрытых. Послов не пускали дальше орбитальной станции, расположенной на искусственном спутнике, там же заключались торговые сделки и велись переговоры. Колония исправно платила налоги Материнской Планете, что-то закупала и продавала, не вмешивалась в войны, но и не подпускала к себе. В подобной тактике была логика: на THX обитало чересчур много женщин, красивых и способных к зачатию, и женщины правили полновластно.
Мужчины же находились на правах рабов, самцов-осеменителей — или, если генетика не соответствовала высоким требованиям продолжателя рода — слуг и рабочих. Наука избавила женщин от необходимости вынашивать детей: оплодотворенная яйцеклетка извлекалась из организма и 'созревание' происходило в специальном инкубаторе, подросших девочек приводили к матерям и те становились полноправными хозяйками жизни.
Судьба мальчиков решалась после осмотра.
Каждый мечтал стать 'отцом' — высшее положение, которого мог добиться мужчина на THX. О генетически пригодных к 'отцовству' самцах заботились, словно о породистых жеребцах: лучшая пища, приличное жилье, обучение искусству любви. Техников и слуг содержали в общих бараках, ценились они гораздо ниже. Впрочем, хороший техник еще мог соперничать с самцом, интеллектуальные способности хоть и не давали сами по себе права на продолжение рода, но были гарантией относительно спокойной жизни. Правда, недолгой: о безопасности никто не печалился.
Те же, кто не отличался ни идеальной генетикой, ни талантом к науке, считались третьим сортом. Ради забавы иная хозяйка могла подвергнуть пыткам или убить такого слугу, отдать на растерзание домашним питомцам — лимонно-желтым миниатюрным ящеркам, похожим на чешуйчатых кошек и смертельно ядовитым; ящерки обливали добычу кислотой и лакали дня три-четыре полужидкую плоть. Жертвы оставались в сознании до последнего.
Развлечение (и ящерки в качестве любимцев) вошло в моду с подачи прабабки Гвендолин, верховной Леди Сената и изощренной садистки. Очаровательная хрупкая красавица с округлыми плечами и темно- зелеными глазами загубила около полутысячи рабов-'третьесортников'. Развлекаясь, разгневавшись на какой-то проступок, просто от скуки. Рабов у сенаторов много, девяносто процентов — лишние: нагрузка, обязанность по статусу. Минус сотня-другая — не жалко.
Веселье аристократии одинаково во все времена и во всех мирах.
Другие колонии знали, разумеется, о порядках THX, но вмешиваться не решались. Вышколенные рабы-солдаты, киборги и амазонки славились особой жестокостью. Да и нацеленные в космос ядерные ракетницы не внушали желания повоевать за права 'сильного' пола.
Но больше военной мощи, больше ракетниц пугала как незваных гостей, послов и чужаков, так и обитателей колонии, Королева.
Была ли Она живым существом, киборгом или призраком? Никто не знал. Никто не видел больше, чем удостоилась Гвендолин — исключая таинственных 'гвардианов', личных слуг Королевы.
Ее боялись все. Рабы и 'дочери' (каждая женщина именовала себя дочерью Королевы). Дипломаты и соседи. Так страшатся призрака в заброшенном доме, спящего неназываемого монстра, неуловимого зверя-людоеда.
Или божества.
Иррациональный, мистический страх с корнями в древних религиях — от Девы-Матери, до архетипов каменного века и исконного матриархата.
И самый последний раб, что спит в углу барака и терпит ежедневно тысячи насмешек, издевательств и побоев — со стороны 'собратьев', ибо хозяйка и не ведает о его существовании, — предпочел бы смерть от ящериц, быть изнасилованным раскаленными прутами и живьем выброшенным в открытый космос, только бы не попасть к Королеве.
Оттуда не возвращались.
Вошедший в чертоги мужчина оставался там навсегда. Говорили, будто Королева вырывает слугам сердца. Говорили, будто раскаленной ртутью заполняют трахеи и глазницы несчастных, дабы не видели Королеву, не оскорбляли Ее низменным взором, не молвили, не дышали в Ее присутствии. О пыточных застенках если упоминали, то шепотом, и от шепота того наполнялось ужасом, словно едким дымом, горло и разум.
Смерть — благословение.
Если сравнивать ее с приговором: 'тебя избрала Королева'.
*
Неделя. Всего неделя, черт подери, и время пошло — Гвендолин слышала тиканье антикварных механических часов, перед мысленным взором маячили квадратные алые цифры.
Срок неделя — с точностью до минуты. Королева не станет ждать.
Гвендолин мрачно уставилась в окно мувера. Ухоженные руки с длинными ногтями и золотыми извилистыми перстнями на всю фалангу едва касались кнопок управления, но мувер лавировал аккуратно и гибко. Обычно за 'рулем' сидел персональный водитель, кто-нибудь из рабов-технарей, но к Королеве Гвендолин предпочитала не брать лишних.
Обтекаемая машина парила в десяти метрах от земли, напоминая дельфина в толще океана. За окном мелькали разноцветные здания, чаще всего в форме поплавков — в колонии любили сюрреалистичные архитектурные мотивы; город смахивал на коралловый риф или аквариум с множеством раковин и радужных пузырей. Кроме Башни Королевы — черной, и словно втягивающей в себя краски — город пестрел не хуже карнавального наряда. За трехмерные голограммы с видами THX на других колониях платили недурные деньги как за произведения искусства.
Гвендолин внезапно осознала, что ее бесят 'роскошные виды'.
Неделя. Сроку. Неделя.
У Гвендолин несколько сотен рабов, как найдет она нужного? Мужчина, с голосом подобным женскому
