— вот и все, что говорила Королева, но Гвендолин не представляет, кто подойдет под эту характеристику…
О Королева, испытание или насмешка задание Твое?
Мувер приблизился к дому Гвендолин. Дворцу, как и полагается леди из высшего общества. При беглом взгляде дворец напоминал неаккуратно сложенный детский конструктор, но потом зритель невольно отмечал — линии четко выверены, ни одной лишней детали. Дворец имитировал радугу расцветкой, и подобно радуге строение идеально вписывалось в пейзаж.
Гвендолин влетела в коридор-воронку, за ней лязгнули люки в форме лепестков ромашки. Бросила мувер посреди ангара, зачем-то отвесила пощечину подбежавшему технику, и устремилась прочь, подбирая юбки неудобной парадной одежды. Техник — коренастый коротко стриженый блондин в неяркой форме — комбинезоне со значком гаечного ключа и длинными рукавами, потер щеку, пожал плечами вслед хозяйке и тут же опасливо оглянулся на камеры слежения. Неуважение к госпоже карается в лучшем случае карцером…
Он занялся мувером, отчищая несуществующую грязь и исправляя призрачные неполадки. Здесь, в ангаре, спокойнее. Хорошо быть техником: всегда на своем месте, с одной стороны, уважают тебя, с другой — не столь зависишь от прихотей хозяйки, меньше, чем самец-'элитник'.
Рассуждения техника перебило чьи-то быстрые, будто мышиные шаги и прерывистое дыхание. Техник быстро обернулся и наставил на 'преступника' электрическую отвертку.
Еще пару секунд техник изучал незваного гостя — невысокого полноватого человечка с нетипичным для мужчин колонии THX женственным телосложением — узкие плечи, широкие бедра и какое-то почти детское, невзирая на аккуратную бородку, лицо; тот комично вскинул короткие ручки с пухлыми ладонями в жесте 'сдаюсь'.
— А, это ты, — протянул техник со смесью скуки и презрения.
— Я, — печально отозвался 'преступник', хлопая темными глазами на манер целлулоидного пупса. И умоляюще протянул: — Камилл, ну пожалуйста, я побуду тут… — он обернулся куда-то в сторону черных ходов.
Техник по имени Камилл только поджал губы. Ох уж эти 'третьесортные' — жалкие твари, хуже крыс. Пресмыкаются перед каждым, кто хоть на полступеньки выше их, страшатся собственной тени и только ленивый не вытирает о них ноги.
'Преступник' сделал шаг назад, растерянно улыбался Камиллу, радуясь, что его не гонят.
— Какого черта ты тут потерял, Доминик? — процедил Камилл, отворачиваясь от незваного гостя. Можно отвесить ему затрещину или прогнать пинками, но зачем? Этому… созданию и без того не повезло. Угораздило же какую-то… хозяйку зачать эдакое недоразумение.
Удивительно, как этот тип, Доминик, вообще выжил, почему не отключили инкубационную камеру, почему не ликвидировали в детстве. В любой колонии стремятся к лучшему материалу: женщина должна выглядеть как женщина, мужчина — как мужчина. Камилл украдкой поглядел на свое отражение в вычищенной до зеркального блеска поверхности мувера. Ну… может быть, он не идеален — рост подкачал, но по крайней мере пропорционально сложен. Будь сантиметров на десять повыше — допустили бы к 'отцовству'…
— Ну? Я, кажется, спросил: что ты тут делаешь?!
— Я… — Доминик снова растерянно заморгал. Ко всему прочему у него скверное зрение. Очередной повод более сильных посмеяться — впрочем, Доминик привык.
Только иногда хочется немного покоя. Он попытался высказать это Камиллу, по крайней мере техник никогда не причинял ему зла. Но, как обычно, запутался в первой же фразе, и смущенно умолк.
— Понятно, — отмахнулся Камилл. — Ладно уж, сиди. Только никуда не лезь: еще шибанет током, а мне потом перед госпожой отчитывайся.
Доминик вздохнул. Прекрасно понимая: его смерть не заметит никто. Включая любителей 'позабавиться'.
Он снова оглянулся на узкие темные коридоры: вдруг — преследуют? Вряд ли. Его мучители нашли занятие повеселее.
Доминик спрятался за массивным энергоблоком, осторожно снял темно-синюю рубашку. Так и есть: на плечах и около сосков — синяки. И широкие багряные следы по всей спине, кажется, кто-то хлестал его ремнем с тяжелой металлической пряжкой. Кто именно — не помнит, не разглядел, едва сбежал… смыл кровь, слюну и сперму.
Ну и вот, спрятался здесь.
Ну почему обязательно делать больно? Доминик привык к насилию, к издевательствам, к унижению… но к боли невозможно привыкнуть, он слишком чувствителен, удар посильнее способен вырубить на несколько минут, а то и часов. Неужели они хотят убить его?
Нет, конечно.
Просто любая стая, а несколько сотен рабов госпожи Гвендолин это именно стая, — ищет слабейшего и вымещает на нем обиду, гнев и дурное настроение.
Кому-то надо быть жертвой, и Доминик идеально подходит на эту роль. Неспособный защититься, ответить. Неспособный даже возненавидеть своих мучителей.
'Оставьте меня в покое', - вот и все, чего он желает.
— Эй, ты, — Камилл заглянул за энергоблок. Зрелище не из приятных: все тело несчастного исполосовано, точно после устаревшей кары плетьми, как вообще жив остался? Видно, не такой слабак и размазня, каким выглядит.
— Вылазь. Я ухожу, ангар закрываю, — объявил Камилл. Доминик поспешно, но неохотно — прохлада приятно остужала свежие раны, накинул рубашку.
— Спасибо, Камилл, — улыбка заменяет Доминику все прочие эмоции. Нет промежуточных: крик агонии или улыбка. Как ни странно, искренняя.
— Тебе лучше? — осведомился техник.
— Да, намного… я пойду.
Несколько минут Камилл смотрел ему вслед. Затем запечатал ангар и направился в компьютерный отсек.
Радуясь, что он-то уж точно на своем месте и знает, зачем живет.
*
— И что вы собираетесь делать? — Альтаир потянулся на шелковой простыне. Нежно-персиковой, чуть светлее общего декора спальни. Вопрос риторическим не был: Альтаир не просто любимый самец хозяйки, но и доверенное лицо. Рабство — не всегда унижение. Не в его случае…
Он коснулся длиннопалой рукой гладкого бедра Гвендолин. Та фыркнула и оттолкнула любовника:
— Понятия не имею.
Насупилась, невидяще уставилась на породистого самца. Образец генетического совершенства, что и говорить — Гвендолин выменяла Альтаира в позапрошлом году, отдала троих, и ни минуты не жалела о сделке. Высокий, с литыми мускулами и темно-бронзовой (подходящей к интерьеру, между прочим!) кожей. Плюс пикантные детали вроде способности пять часов подряд заниматься любовью… ну, и неплохие мозги, что немаловажно для зачатия качественного материала.
В данный момент пригодилось бы последнее.
Альтаир поправил прическу, сплетенные во множество тонких косичек иссиня-черные волосы:
— Госпожа, могу ли я быть полезен вам в этом задании?
Елейный тон. Альтаир побаивался хозяйку. Хрупкая зеленоглазая женщина в гневе способна не только отправить к палачам, но и банально выцарапать глаза. Или кастрировать изящным ножом для фруктов — подобная участь постигла одного из предшественников Альтаира, и он изо всех сил старался не повторять ошибок.
Гвендолин спрыгнула с кровати. На фоне бесконечных, похожих на устричные створки, штор и занавесей, она казалась очередным украшением спальни — не более. Альтаир втянул приторный аромат благовонных свечей, и подумал, что хозяйка теряется среди ковров и шелкового шелеста, каких-то безделушек — статуэток, ковриков, разбросанных по полу туфель и одежды.
