Ахэнне
Virgo Regina
Canta-me cantigas, manso, muito manso…
Tristes, muito tristes, como a noire o mar…
Canta-me cantigas para ver se alcanco
Que minh'alma durma, tenha, paz, descanso,
Quando a morte, em breve, me vier buscar!..*
Guerra Junqueiro
*Спой мне, сладостно и нежно,
Спой песни для меня — подобно пению моря в ночи,
Спой — и смотри, как сон забирает меня, сон и покой моей души,
что я вожделею…
Ведь смерть вскоре явится за мной…
Холодно и темно. Неудобная одежда мешает движению — в городе носят практичные облегающие одеяния, но аудиенция у Королевы обязывает ко многому, в том числе к имитации облика Ее Самой.
Гвендолин ждет. Обязательно в коленопреклонной позе, черный мрамор пола похож на бездонную пропасть, руки затекли от тяжелых ритуальных украшений настоящего золота и платины. И холодно.
Как Королева обитает здесь?
Украдкой Гвендолин осматривает помещение. Темные стены вздымаются ввысь, в бесконечность — будто связывают две пропасти, вверху и внизу. Темно, но темнота не давит, переполняет удушливым горьким воздухом. Серебристое пламя искусственных свечей напоминает о жертвоприношениях и склепах. Витые рисунки на стенах — так же серебром, слегка потемневшим у потолка, изображают диковинные растения, цветы и плоды.
Ядовитые, почему-то думает Гвендолин.
Сглатывает, поправляет вуаль — она подобна тысяче паучьих лап, и тоже сковывает — невесомо, но вполне ощутимо.
Такова обитель Королевы,
Таковы Ее законы.
Гвендолин аристократка, член Сената, но каждый раз, когда Сама Королева приглашает ее к Себе и приходится ожидать Ее — становится страшно. Королева — покровительница всех женщин колонии, Мать и Девственница, полубожество — потому непостижима. И пугает.
Пугают и мысли. Словно насекомые в банке, скребутся под черепом Гвендолин обрывки страшных слухов о Королеве. Будто способна одним взглядом превратить в камень или сжечь дотла. Или решит отобрать все и изгнать из Благословенной Колонии — куда-нибудь, где женщину держат, будто зверя в клетке…или используют как мужчину.
Проклятье, ну почему она думает о плохом?
Разве без причины карает Королева? Разве не создала рай для всех дочерей Своих?
К тому же Гвендолин была у Королевы много раз. Ну… раз двадцать или тридцать за всю жизнь, включая Причастие в десятилетнем возрасте, когда ее привела мать. Ничего не изменилось с той поры. Ни темнота, ни холод, ни вычурная и неудобная одежда. Тогда ей запрещала плакать мать, теперь — запрещает сама себе, вот и все различие.
Правильно. Вечность не меняется — смотри в темноту пола или безграничной выси, смотри, пока трон пустует и тишина вьется тонкими нитями.
Королева — да прибудет царствие Ее — вечна и неизменна.
Гвендолин улыбается мрамору-бездне.
Напряжение сводит мышцы и заменяет липким потом кровь в артериях. Не страшно, не страшно, твердит себе Гвендолин, ничего не произойдет…плохого. Ей оказана великая честь — сама Королева призвала к Себе, следует только выдержать (выдержать?) ритуал, и исполнить Ее волю…
Гвендолин будто плывет в плотном прохладном полумраке, в едва заметном аромате металла и сладости духов. Шея и колени затекли.
Поскорее бы Она пришла. Поскорее бы все кончилось.
Гвендолин плывет в подводном гроте, мечтая чтобы каменная гряда завершилась, и тогда она вынырнет к воздуху.
Скорее. Пожалуйста.
Еще немного, и она начнет задыхаться, будто и впрямь захлебывается черной ледяной водой.
Испытание. Королева любит подобное, даже дочери Ее не избавлены от тонкой — серебристой? — игры на грани безумия, боли… ритуала.
Когда Гвендолин чудится вода в легких и удушье, с высоты раздается голос. Гвендолин не сразу понимает, что слышит его; да и не похож голос на человеческий — вероятно из-за маски…
Гвендолин поднимает голову вверх, чтобы мельком взглянуть на Королеву.
К Ее облику невозможно привыкнуть — и нет облика, платиновая маска, похожая на кукольное или кибернетическое лицо, ни сантиметра живой кожи. Темные одежды скрывают тело, нельзя понять ни роста, ни телосложения. Черное-белое. Одеяние и маска, на гладкую поверхность падает отраженный свет, исторгнутый откуда-то из вязи под потолком, и 'лицо' загорается призрачным звездным огнем.
Гвендолин закрывает глаза, осознавая: ее поприветствовали.
Королева приветствует тебя, дочь.
Королева обратилась ко мне, соображает Гвендолин, теперь можно отвечать. Она пригибается к скользким каменным плитам:
— Приветствую Тебя, о Королева, да придет Царствие Твое в вечности. Я — дочь и раба Твоя Гвендолин, я пришла дабы выслушать Тебя и исполнить Твою волю.
Призрачная маска кивает. Гвендолин отгоняет мысли о застенках с пыточными камерами, о киборгах, переделанных из людей — по слухам, им заливают рот и глаза особым составом вроде раскаленного свинца, убивая живую плоть и заменяя ее электроимпульсами, но боль обожженные искореженные нервы хранят и после смерти; рассказывают также, что прислуживают Королеве настоящие зомби, закупленные в соседней колонии в обмен на еще живых провинившихся…
Гвендолин усиленно не-думает-не-думает об этом.
— У меня просьба к тебе, Гвендолин, — Королева называет ее по имени — ничего удивительного: Она помнит всех, до последней девчонки с окраин, всех, кто хоть раз переступал порог обители для Причастия. Но 'неофициальный' тон пугает еще больше.
— Рада исполнить волю Твою, Королева, — голос Гвендолин дрожит.
Поскорее бы все кончилось, пожалуйста, пусть все закончится…
— Среди рабов твоих есть один, — медленно проговорила Королева. Гвендолин захотелось шумно вздохнуть: всего лишь очередное пожертвование в казну — вернее, в личные слуги Королевы. Что ж, Гвендолин не завидовала тому, кого избрала Повелительница, но для самой Гвендолин опасность миновала.
Интересно, откуда Королева знает не только каждую дочь, но и рабов?
— Есть один, кого хотела бы призвать Я к себе, чтобы служил он Мне.
