Самсон смотрел на него пустыми глазами. Человек захлопнул дверцу, постучал по крыше и отошел.
На полпути к дому Самсон попытался сесть прямо.
— Спокойно, Сэм. — Богдан, который как раз звонил Эйприл, положил руку ему на плечо.
— Богги?
— Да, Сэм, это я. Везу тебя домой.
— Нет, не домой. В клинику Рузвельта.
— Не слушай его, — сказала Эйприл по телефону. — Вези прямо сюда.
— Удивительно. — Огромный город раскинулся перед Фредом, как сверкающий остров. Расс позаимствовал машину, чтобы доехать домой, но доступ в городскую сеть был закрыт до окончания церемонии, и он поднялся в парковочную петлю, откуда все видел как на ладони. — Глянь-ка туда.
— Куда? Куда? — волновалась Мэри. Они открыли общую рамку, и он мог видеть почти всех собравшихся на Палубе. Хлопали пробки шампанского, слезы струились по лицам. Долгий поход их поколения завершился, и Фред окончательно выбился из сил.
Зато Мэри сияла ярче, чем фейерверк. Фред чувствовал, что у нее какая-то новость, но ждал, пока она скажет сама.
— Фред, я десять минут назад получила почту. У меня есть работа!
— Так это же здорово!
— Настоящая! Место компаньонки! — Мэри больше не могла сдерживаться. — Начинаю завтра, прямо с утра. Это на территории штата, в клинике Рузвельта. Две недели на полной евангелинской ставке, с возможностью продления.
— Здорово, — повторял Фред, когда она останавливалась перевести дух.
— Фред! Что-то не так?
Края купола загорелись магнетическим огнем, и своды невидимого покрытия впервые стали видны. Чикаго преобразился в призрачный собор с кровлей из больших шестиугольных ячеек. Места их пересечения пылали ярко-белым пламенем.
Самый большой свод пришелся над крышей гигабашни, откуда смотрела Мэри. Купол с громким шипением рухнул по всему своему диаметру, и пепел, как снег, стал падать на дрожащую евангелину.
Часть 3
ТРУДОВЫЕ БУДНИ
Вторник
3.1
Эйприл Кодьяк удалось все-таки подежурить при Самсоне. Богдан позвонил ей из такси, и она побежала наверх поделиться новостью. Несколько софамильников все еще сидели на крыше, глядя в небеса. Когда экраны погасли и защитный купол сгорел дотла, небом завладела Луна.
— Богги с ним! — воскликнула Эйприл. — Везет его домой! Все в порядке!
Чартисты словно от сна пробудились.
— Я застелю ему койку. — Кейл встал с шезлонга и затопал к сараю.
— Надо еще принести одеяла, — захлопотала Эйприл, — приготовить кашу и сок. — Меган и Би- Джи она отправила будить тех, кто уже пошел спать, Денни — встречать такси на улице.
Кейл собрал и сложил на рассадный стол конверты с надписанными рукой Самсона именами всех Кодьяков. Койку он вынес в огород, а Эйприл расставила вокруг нее скамейки и стулья. Когда Денни взобрался на крышу с невесомым Самсоном на руках, все было готово. Старика уложили, укутали, вставили ему в ухо автодок. Самсон подавал очень слабые признаки жизни.
— Теперь уж недолго, — шепнула Эйприл.
— А почему у него глаза открыты так широко? — спросила Китти.
— «Бодрости» наглотался, — сказал Богдан.
По совету автодока на горло Самсону прилепили наклейку «Спокойствия». Вскоре его веки смежились, и он захрапел. Софамильники, рассевшиеся вокруг, боролись со сном. Кейл, видя это, раздал всем конверты, и Кодьяки, передавая друг другу фонарик, занялись чтением прощальных посланий Самсона. Потом взялись за руки и спели пару чартерных гимнов. Потом начали вспоминать о своем первом знакомстве с Самсоном, о том, как жили с ним рядом все эти годы. Потом стали поочередно подходить к койке, целовать Самсона в горячую щеку и шептать ему что-то на ухо.
Богдан, когда подошла его очередь, присел на край койки. Что бы такое сказать? Он был совсем малышом, когда Самсон вступил в чартер, поэтому проблемная ДНК Самсона не вошла в его сборный геном. Да и не могла войти после прижигания. Но и без кровных уз он все равно ближе Самсону, чем любой другой софамильник. Богдан прилег рядом со стариком и стал слушать, как тот со свистом дышит сквозь щели в зубах.
Эйприл вскоре потянула Богдана за рукав и велела ложиться спать, как и всем остальным.
— График дежурств найдете в домпьютере. Мы позовем вас, если будут какие-то перемены. — Большинство чартистов, однако, решили остаться. Богдан тоже — все равно уже скоро на работу вставать.
Кейл и Джералд отошли к камере, установленной на стене дома.
— Хьюберт, слышишь меня? — спросил Кейл.
— Прекрасно слышу.
— Почему ты позволил ему сделать такую глупость?
— А как я, по-вашему, мог ему помешать?
— Ты со мной таким тоном не разговаривай! — рявкнул Кейл.
— Каким? Это мой стандартный тон, разговорный.
— Почему ты ему помогал — вот что хотел узнать Кейл, — вставил Джералд. — Ты принимал активное участие в этой его затее.
— Да, принимал. Я
— Опять этот наглый тон, — сказал Кейл, а Джералд добавил:
— То, что ты сделал с Теленебом, противоречит закону, Хьюберт. Это даже ментар понимать должен. Ты нарушил законопослушность нашего чартера и рискнул собственной свободой.
— За мою свободу не беспокойтесь. Выследить меня они нипочем не сумеют.
В этот момент крышу осветили прожекторы, и чей-то голос сказал:
— Спокойно, ребята. — Голос принадлежал джерри, и какие-то темные фигуры высаживались из зависших над крышей машин. — Внутренний Корпус. Всем оставаться на местах.
Сонные Кодьяки, окруженные офицерами в черных скафандрах, разом пробудились. Расти и Луис вскочили, но внукоровцы наставили на них смирительные жезлы, приказывая сесть на места.
— Что это значит? — закричал Кейл.
— Лейтенант Гриб, Северо- Восточное отделение Внутреннего Корпуса, — представился командир-джерри, раскрыв ладонь, — а это мой ордер. Ордер, мар, — повторил он, не дождавшись ответного взмаха со стороны Кейла.
— Ордер так ордер. У меня нет ладонника.
— Странно. — Пчела, вылетевшая из ближайшей машины, открыла перед Кейлом рамку с ордером на арест Самсона П. Харджера-Кодьяка. Другой офицер двинулся к койке Самсона, но Китти преградила ему дорогу.
— Отойдите, мар ретродевочка, — приказал офицер. Китти не отошла.
