— Не видите разве, он умирает, — вступилась Эйприл.
— В сторону! — гаркнул офицер. Женщины не подчинились. Тогда он попросту растолкал их и подошел к Самсону. — Бог ты мой, ну и вонь! Он, как я погляжу, уже помер.
— Он обожженный, потому и воняет, — объяснил командир.
— Говорю тебе, помер он.
Командир вставил свой автодок рядом с тем, что уже торчал из уха Самсона, и объявил Кодьякам:
— Я получил новый приказ. Этот человек помещается под домашний арест. Он не должен покидать этот дом без разрешения, ясно?
— Да, — ответила Эйприл.
— Эта пчела останется здесь в качестве официального монитора. Переходим ко второму пункту.
Пчела, открыв другую страницу, предъявила ордер на обыск дома и арест ментара по имени Хьюберт. Внукоровцы направились к двери на лестницу.
— Нет! Не надо! — Кейл бросился им наперерез. — Хьюберт — самое ценное наше имущество.
Командир плюнул на крышу.
— Наше терпение имеет пределы, мар. — Двое полицейских тут же сковали Кейлу руки и выпихнули его на лестницу впереди себя. — Еще кому-нибудь не терпится провести ночь в тюрьме? Сидите-ка лучше на крыше и не мешайте нам.
Чартисты на некоторое время вняли совету, но потом Китти сказала:
— Эти ублюдки сейчас в моей комнате. — Она пошла вниз, Эйприл за ней. Богдан посмотрел на Расти. Тот пожал плечами, и они вдвоем тоже спустились по лестнице, но дошли только до коридора у комнаты Богдана. Двое внукоровцев, пользуясь визорами, смотрели сквозь кирпичную стену.
— Эй, пацан, что ты тут держишь? — спросил один.
— Ничего, — сказал Богдан. — Это машинное отделение лифта.
— Да ну? С такой-то дверью?
— Да, дверь надежная, — гордо ответил Богдан. — Придется вам поверить мне на слово, потому что без меня вы туда не войдете.
Но внукоровец произнес:
— Подтверди получение. — И махнул ладонью на дверь.
— Добро пожаловать, офицеры, — сказала она и тут же открыла свои замки.
— Сукин сын, — выругался Богдан.
— Не повезло, — посочувствовал Расти.
Внукоровцы вошли в комнату Богдана, а его самого не пустили. Богдан и Расти смотрели из коридора, как те обшаривают своими нюхачами все подряд.
— Ничего, кроме механики, — сказал один, выходя.
— А я вам что говорил? — начал Богдан, но Расти ткнул его в бок.
Внукоровцы удалились по коридору, продолжая сканировать.
Богдан хотел закрыть дверь, но сзади неожиданно подошли четверо Тобблеров.
— Доброе утро, мар Богдан. Доброе утро, мар Расти, — сказал Дитер.
Богдан ринулся вперед и попытался захлопнуть дверь, но один Тобблер без труда удержал ее, а другие достали из карманов гаечные ключи и принялись отвинчивать петли.
— Прекратите! — заорал Богдан. — Вы не имеете права!
— Не имеем? — огрызнулся Дитер. — У вас хватает наглости говорить мне это после двух лет пользования нашей комнатой? Я вам покажу право. — Он вошел и начал выкидывать шмотки Богдана в коридор.
— Может, остановишь их? — взмолился Богдан. Расти оценил ситуацию.
— Я вообще-то могу их сделать, всех четырех. Хочешь, попробую?
Богдан рылся в куче своих пожитков, выискивая самое ценное.
— Ну и ночка выдалась, — сказал Расти. — Давай оттащим матрас ко мне в комнату. Поживешь пока у меня.
Богдан, несмотря на все ночные переживания, начинал клевать носом. Он спустился в «Микросекунду» за восьмичасовой дозой «Бодрости» и посмотрел, как внукоровцы тащат вниз ящик с канистрой Хьюберта. Ментара погрузили в одну ВОМ, Кейла в другую. Расти и Луис поехали следом на такси — внести залог за домоправителя. Было всего три часа, но Богдан решил, что можно уже двигать на работу. Однако сначала надо попрощаться с Самсоном — вдруг старикан не доживет до вечера. Он снова поднялся на крышу. Дом после драматических событий погрузился в мертвую тишину.
Его любимая дверь, снятая с петель, лежала посреди коридора. Богдан, переступив через нее с болью в сердце, заглянул в свою комнату, два здоровенных молодых Тобблера, сидя за складным столиком у кабельного барабана, зевали и сонно шлепали картами.
На крыше осталось совсем мало Кодьяков. Но Самсон не спал, и Меган с Китти кормили его.
— Мы его помыли, — сказала Китти. — Сменили одежду, сняли старую мастику. Вот он и проснулся.
— Привет, Сэм, — сказал Богдан.
Старик сосредоточенно жевал кашу, и Богдан сел рядом с Денни.
— Страшно было видеть его там, на небе, — сказал тот. — Да.
— Я прямо перенервничал. Зря это он. — Да.
На полу валялись ошметки вчерашнего Самсонова скафа. Богдан поднял его, осмотрел лацканы. Синего техноса там больше не было.
— Китти, вы на Самсоне никаких техносов не нашли?
— Нет. — Она показала на парившую над крышей внукоровскую пчелу. — Кроме этой, не видели ни одного.
Тот, синий, мог запросто спрятаться где-то под листьями.
— Хьюберт, — позвал Богдан, взяв в руки пояс Самсона.
— Я не Хьюберт, — ответил пояс. — Я терминал Хьюберта с ограниченными личностными свойствами и номинальным запасом знаний. Контакт с Хьюбертом — прим я потерял сегодня в 2.21.
— Твое счастье. — Богдан бросил пояс и сказал Денни: — Видал, как Кейл полез в драку за Хьюберта? Вот не думал, что он так любит пастовика. Чего ты? — спросил он, поймав оценивающий взгляд Китти, но та уже отвернулась и вытирала Самсону слюни. — Что там такое с Кейлом и Хьюбертом?
— Богги, ты? — прошамкал старик. — Поди сюда, я тебе что-то скажу.
Меган и Китти убрали поднос, губки, щетки. Богдан сел на койку, взял Самсона за руку.
— Сегодня я узнал кое-что, парень.
— Да, наверное.
— Я узнал, что трудно убить себя, когда на самом-то деле тебе хочется жить.
— Я тебе мог сразу это сказать.
— Правда? — Глаза Самсона пытались сфокусироваться на мальчишеском лице. — Не думаю, Богги. Ты даже повзрослеть пока не сумел — что ты знаешь о смерти?
3.2
Мэри казалось, что Фред радуется ее новому назначению не так сильно, как хотелось бы ей. Когда купол сгорел и светящийся пепел осыпался вниз, она сразу отправилась домой, чтобы подготовиться к долгожданной работе. Заказала красивый сине-коричневый комплект (не форму — евангелины форму не носят), изучила расписание поездов, отыскала все, что имелось на ВДО относительно клиники Рузвельта. Информация оказалась немногочисленной: эксклюзивная лечебница для аффов чуралась рекламы.
