— Мы с тобой совсем не одного рода, — сказал он.
— Как так?
— Конечно! Она мне не сестра… Это глупости.
— А-на-на! — с досадой воскликнул старик, и видно было, что таким сватовством Чумбо сильно огорчил его. Дядюшка Дохсо повесил голову.
Проворно поднявшись, Чумбока принес из лодки хо с ханшином.
— Э-э, парень, да ты, оказывается, богатый, — заметил старик. — Я давно не пил араки. Наверно, уж целый год. Можно будет тебя послушать…
А у Чумбоки в лодке был целый ящик ханшина и мешочки с овсом, пшеном и кукурузой. Он действительно разбогател.
Дядюшка выпил.
— Парень, того, чего ты просишь, сделать нельзя, — сказал он. — Шибко большой грех.
Чумбока снова стал доказывать Дохсо, что он не брат Одаке.
— Ну, давай считаться дедушками… Я тебе докажу, что мы не брат с сестрой… Уже был случай, когда один Бельды… Ичинга Бельды женился на девушке своего рода.
— А ну, давай считаться! — согласился дядюшка Дохсо, подумав, что, может быть, действительно произошла ошибка и у молодых найдутся доказательства, что они не родственники: Тогда, пожалуй, можно поженить Одаку и Чумбоку. Будет такой умный зять. — Ну, давай считаться.
— Моего отца Ла род пришел с Нюмана. Там его корень. А твой дедушка был Нана, тунгус, по-нашему понимал плохо…
— Э-э нет! Это все равно! Оба Самары! Тьфу ты! Чуть не ввел меня в грех!
— Ну как же! Давай снова!
— Давай…
— Мой отец — Ла, а ее — Дохсо, у тебя отец — Чудинга, а мой — дедушка Иренгену. Его отец — Пояна, а твой дедушка — Тяп-Тяка, а отец Тяп-Тяка самый Нана и есть. Народ разный, значит.
— Нет, все равно Самар! — упрямствовал Дохсо.
Чумбока плюнул с досады и снова пошел за водкой. Он принес еще одну бутылку, а старухе отдал пшено и овес.
Вскоре собрались все Самары, стали пить водку. Сварилась каша.
— Вот парень сватается, — говорил Дохсо, — хочет увезти Одаку.
— Конечно, надо отдать ему девку! — соглашались голодные старики, усаживаясь вокруг котла и принимаясь за кашу.
— Ну, давай еще считаться, — сказал Дохсо.
Он все более склонялся к тому, чтобы отдать дочь за Чумбоку, но желал слышать ясные доказательства.
— Мой отец — Ла, а ее — Дохсо…
— Кто Дохсо? — испуганно встрепенулся дядя.
— Кто? Ты! — с сердцем прикрикнул Чумбо.
— А-а! — пьяно согласился старик.
— Твой отец — Чудинга, а наш дедушка — Иренгену…
Чумбока опять перечислил всех родственников, но старик снова заупрямился.
— Кто Иренгену? — выкатил Дохсо безумные глаза.
Чумбо обозлился и ударил дядюшку по затылку.
— Ты зачем дерешься?
— Убью тебя! — не в силах сдержать гнев, крикнул Чумбо. — Отдай Одаку или худо будет!
— Давай подарки, — отозвался Дохсо.
Чумбока сходил к лодке и принес старику и старухе по халату.
— Хороший подарок! Красивый! — обступили старуху гольдки.
— А вот как ты жить будешь? — не глядя на халаты, спросил дядюшка Дохсо. — Тебя маньчжуры убить могут… Хорошо бы, парень, с твоим нравом пойти в хунхузы. Нам будешь добычу привозить. Прежде у вас в деревне самым храбрым был твой брат Удога, но теперь он женился и обабился. Ты стал самым храбрым. Ты дерешься хорошо. Иди в хунхузы, тогда я тебе отдам Одаку. Я бы и без этого отдал, да закон боюсь. А если хунхуз будешь, то ничего, можешь закон не признавать. Будешь богатый. Родители жены любят, когда зять богатый… Иди в хунхузы.
Чумбо совсем не хотел стать разбойником. Он сказал, что не желает грабить и обижать людей, а будет жить честно.
— А-а! Жаль! — разочарованно молвил старик. Сам Дохсо мирно и честно прожил жизнь и никого не грабил. — Мне хотя бы на старости лет пожить как следует… Если бы ты, парень, был не дурак, то подобрал бы себе товарищей и пошел бы за добычей. Тебя все боялись бы. Ты бы грабил и таскал мне… Хунхузу и закон можно нарушить — на сестре жениться… Все равно хунхуз закон не признаёт.
— Я тебе все честно добуду, отдай только Одаку, — просил Чумбо. Нарушения закона не будет. У нас с братом ружье есть. Могу тебе подарить. Русское ружье!
— У-у! Честно никогда ни черта не достанешь. Все уйдет. А ружья мне не надо, я его боюсь.
Под растянутую сетку, около которой сидели Самары, подлез седой, такой же черноногий, как Дохсо, дед Ичинга.
— Конечно, отдай ему девку. Человек подвиг делал. Пусть берет. Он умнее нас и сам все знает.
Дохсо почесал под косой. Дед Ичинга был один из самых старых Самаров. Его стоило послушать.
Другие старики вступились за Чумбо. Игтонгка стал ругать отца и грозился избить, если не отдаст сестру. Дядюшка наконец уступил.
— Вот твой жених, — сказал он дочери.
Дед Ичинга играл на железной подковке с языком. Одака выпила и разрумянилась. Чумбока топтался перед ней под дедово гуденье.
— Ладно! Присылай сватов! — воскликнул дядюшка. — Отдадим за тебя…
Одака рассказывала, что Чумбока собирается построить новый дом на устье Горюна.
Дядюшка задумался.
— Да, ты хорошее место выбрал, если на устье Горюна хочешь дом построить. Две реки сходятся, и народу много ездит. Почти каждый день пройдет лодка.
Все стали хвалить Чумбоку и говорили Дохсо, что у него хороший будет зять. Старик готов был почувствовать себя счастливым, как вдруг какая-то неприятная мысль овладела им.
— Что ты, дядя? — ласково спросил Чумбо.
— Я всегда помню, что Игтонгка убежал, — печально ответил Дохсо, теперь маньчжуры где увидят меня — убьют. Я всегда должен их бояться.
— Не бойся! — сказал Чумбо. — Я твой зять и всегда могу тебя защитить. Я же не боялся выстрелить в шамана. Я и их не побоюсь.
Он уже рассказывал про испытание Бичинги.
— Мы давно знаем, что Бичинга злодей и обманщик, — бормотал Ичинга.
Черноглазые большеголовые ребятишки жались к матерям, когда речь зашла про шамана. Особенно ругал его Кога, тот самый долговязый, остроголовый старик с бородой в три длинных седых волоска, который жил то в Бохоторе, то в Кондоне и который дал Чумбоке оморочку после его бегства от маньчжуров.
Между тем в стойбище пришла лодка. Приехали люди в рыжих шляпах.
— Кто это? — спросил Чумбо.
— Это лоча! — спокойно ответил Иренгену. — Наши знакомые. Не бойся их. Они на озере красное серебро моют… К нам ездят…
— Фомка приехал! — поднялся дядюшка Дохсо.
Гостей было двое. Из них сухой, русобородый и с длинным носом русский. Тунгус Афоня тоже называл себя русским. Не раз еще в былые годы Фомке приходил с купцом из-за хребтов. Приносил топоры, а иногда и самодельные русские ружья. Проезжая по стойбищам, якуты и русские «пробовали пески» — брали пробы на золото.
На этот раз русские приехали в деревню за табаком. Они знали, что у гольдов водится славный
