государственную политику «рационального использования земельных, водных и лесных ресурсов, обеспечения населения продовольствием». Наконец, Центру принадлежало последнее слово «в выдвижении предложений по бюджетной, налоговой, кредитной, инвестиционной и ценовой политике в аграрном секторе». Согласно этому же указу, для поддержки сельского предпринимательства создавался Международный финансовый фонд земельной и агропромышленной реформы.
Хотя в реальности создать некое новое аграрное суперминистерство Руцкому все же не удалось — правительство и Минсельхоз решительно этому воспротивились, — тем не менее наличие двух центров управления не могло не усугублять хаос, и без того царивший в сельском хозяйстве. Поток противоречивых указаний, которые, с одной стороны, шли от правительства и Минсельхоза, а с другой — от вице- президентского Федерального центра, по словам Гайдара, «создал максимально благоприятную обстановку для тех, кто хотел сохранить в неприкосновенности основы советского помещичьего строя». Противники аграрной реформы перешли от скрытого саботажа к активному противодействию ей.
Трудно сказать, как пошла бы реформа на селе, если бы не этот странный, загадочный ельцинский шаг — передача ее на попечение авиационного генерала (в то же время и правительство не было от этой реформы отстранено). Но уж после того, как президент его сделал, можно было с уверенностью спрогнозировать: шансов на ее успех — никаких.
К середине осени 1992 года были подготовлены три программы сельхозреформ — официально принятая правительственная программа, программа Минсельхоза и программа Центра Руцкого. В результате в тот начальный период реформирования российской экономики не выполнялась ни одна из программ, и реформа на селе была фактически свернута.
По оценке Исполкома Крестьянской партии России, Руцкой, вопреки его заявлениям о стремлении вдохнуть жизнь в сельское хозяйство, показал себя противником аграрной реформы, фермерства, свободного земледелия, а его «командование» аграрным сектором нанесло «рекордный ущерб национальному достоянию».
Лидер этой партии известный журналист-аграрник Юрий Черниченко считает, что назначение Руцкого — человека, который никакого отношения к сельскому хозяйству не имел, — его куратором — «следствие искреннего презрения Ельцина к селу». Лично я так не считаю. Хотя Ельцин и стремился этим назначением отодвинуть Руцкого подальше от политики, никакого презрения к селу он этим не выказывал. Вновь вернусь к советским годам. Как известно, в те годы любого номенклатурного деятеля могли назначить на какой угодно пост: специалиста-металлурга «бросить» на физкультуру и спорт, отставного генерала — на руководство транспортом и т. д. Это считалось в порядке вещей. Главное, чтобы человек был «правильным» партийцем. Рудименты такого мышления в общем-то сохранились и у Ельцина. Более того, методы Руцкого, его энергичные, решительные, без излишней рефлексии действия на сельскохозяйственной ниве, по- видимому, в какой-то мере импонировали Ельцину. Во всяком случае, он не раз высказывался в его поддержку, охотно посещал с ним «передовые» хозяйства. И отстранил он его от этой работы в апреле 1993-го не потому, что вице-президент ее развалил, а по сугубо политическим мотивам.
Как бы то ни было, «аграрная эпопея» Руцкого 1992–1993 годов — яркая иллюстрация того, как связывались руки правительству реформаторов, как происходило усечение сферы его полномочий: шутка сказать, уже в самом начале реформ, в конце февраля 1992 года, из этой сферы была фактически выведена такая огромная область, как сельское хозяйство.
Свой след генерал Руцкой оставил не только в сельскохозяйственной практике, но и в науке. В 1993 году вышла в свет его книга «Аграрная реформа России». Алексей Подберезкин — президент РАУ- Корпорации, которая издала этот труд, — представляя его, не жалел восторженных слов. Дескать, книга «во многом отвечает» на основные вопросы жизнеобеспечения страны — сможет ли Россия прокормить себя, каковы источники повышения эффективности сельского хозяйства, в чем заключается роль иностранных инвестиций в АПК, как сделать более рациональной его систему управления и структуры. Монография в самом деле производила солидное впечатление, изобиловала таблицами, графиками, диаграммами… «Я изучил земельную реформу в нашей стране со времен отмены крепостного права — с 1861 года, — рассказывал автор. — Накопил груды конспектов, рукописей…»
Когда же это, думалось, он успел их накопить? Одних такая немыслимая, такая фантастическая работоспособность российского вице-президента приводила в восторг, у других вызывала сомнение и скепсис. В прессе сообщалось, что среди пришедших в восторг оказались бывший американский президент Ричард Никсон и испанский премьер Филипе Гонсалес.
— Я прочитал вашу книгу, — будто бы сказал Руцкому экс-президент США, — и не поверил, что вы военный летчик. Специально пришел посмотреть на вас…
Возможно, что-то похожее говорил нашему вице-президенту и глава правительства Испании.
Не исключаю, что восторги высокопоставленных иностранцев оказались бы более умеренными, если бы они знали о национальных особенностях сочинения научных книг высокими начальниками, исстари, еще с советских времен, угнездившихся на нашей земле. В советские годы едва ли не всякий такой начальник, заняв свое высокое кресло, вдруг проявлял желание стать еще и крупным ученым во вверенной ему области. Такое желание обычно объяснялось так: дескать, в моей епархии немало научных учреждений, и я должен на равных разговаривать с их сотрудниками, чтобы они не смотрели на меня сверху вниз. Что требуется, чтобы «стать ученым»? Правильно: диссертации, монографии… Сразу же как из-под земли появлялись молодые энергичные ребята, готовые помочь начальнику в «оформлении» его нетленных научных идей. И вот через какой-то, не очень долгий срок страна узнавала имя нового служителя науки, по совместительству занимающего еще и высокую административную должность. Правда, настоящие «нетленки» таким способом ваялись редко, поскольку ребятам-сочинителям не было особого смысла чересчур напрягать свои мозги при изготовлении подобной работы. Тем не менее, фолиант, выходивший из-под их скрипучих перьев, обычно вполне отвечал каким-то минимальным требованиям и стандартам. Эта традиция, хотя и в несколько ослабленном виде, жива и поныне.
Далеко не все специалисты поверили, что Руцкой сам написал «кирпич» про аграрную реформу. Особенно возмущены были те из них, кто непосредственно сталкивался с автором во время его недолгого агрокураторства и имел возможность оценить уровень его компетентности. 19 мая 1993 года в «Независимой газете» появилось письмо группы специалистов-аграриев, которые так прямо и спрашивали вице- президента: для чего ему понадобилось издавать это сочинение?
«Нам стыдно за эту книгу, — говорилось в публикации, — так как писал ее «кто-то». О компетентности самого Руцкого в сельском хозяйстве можем судить не только мы, но и другие специалисты Волгоградской области, где он во время своего «посещения» проявил себя… Увы, он не специалист. Так зачем же смешить народ России в очередной раз? До сих пор Александр Владимирович не писал подобных научных трудов и вдруг после года работы «по селу» решил написать о нем. Там сказано, что он «…написал вовсе не для того, чтобы не отставать от других…». А для чего же?».
Далее как раз следовала ссылка на советские времена, когда руководить сельским хозяйством могли поручить кому угодно:
«У нас в Союзе были руководители «по селу», не имеющие соответствующего образования. Закатывали рукава и говорили, что «познакомились с селом». В результате ухудшились экономические показатели деятельности сельских товаропроизводителей. Снизилась рентабельность производства. Полученные доходы в абсолютном большинстве хозяйств не обеспечивают расширенное производство. Так почему же уроки истории нас ничему не научат?».
Последний вопрос, понятно, был уже не к Руцкому. Не сам же он себя назначил руководить сельским хозяйством.
Что касается научной и практической ценности этой работы, тут можно сослаться на мнение известного специалиста, сотрудника одного из институтов Российской академии наук Валерия Пациорковского. В весьма интересной даже и для читателя-неспециалиста монографии «Сельская Россия: 1991–2001 годы», говоря о том, что в девяностые годы власти не уделяли должного внимания агропромышленному комплексу и это привело к тяжким последствиям, автор мимоходом упоминает и произведение Руцкого, которое привело в такой восторг Ричарда Никсона:
«Трудно всерьез рассматривать в качестве программного документа тех лет работу тогдашнего
