Гайдар, — будучи квалифицированными, неглупыми людьми, не могут не понимать, что если поддаться давлению, щедрой рукой закачать миллиарды рублей в народное хозяйство, сразу снова не окажется ни мощностей, ни материалов, ни техники.
Заработавший рубль резко повысил управляемость экономики. Выяснилось, например: чтобы завезти овощи в Москву или стройматериалы в Петербург, не нужно вызывать «на ковер» соответствующих директоров и местных руководителей, как это всегда бывало прежде, нет необходимости биться в административной истерике — достаточно оперативно выделить финансовые ресурсы.
— Сейчас я не боюсь катастрофы, — говорил Гайдар уже через несколько недель после начала реформы. — Несмотря на то что серьезнейшие экономические и социальные проблемы сохраняются, страна управляема, рынок заработал, голода не предвидится.
«Голода не предвидится». А ведь в конце 1991-го он был уже на пороге. Об этом сейчас почему-то мало вспоминают.
Дело не в том, что в деятельности Гайдара на посту исполняющего обязанности главы правительства не было просчетов. Просчеты были. Но не они беспокоили его критиков. Истинная подоплека наскоков на кабинет по-прежнему была политическая: все очевиднее становились попытки отнять у Гайдара власть, в том числе и теми, кто жаждал реванша.
Возможна ли была в тот момент смена правительства? В принципе, в том положении неустойчивости и нестабильности, в котором пребывала тогда Россия, не было ничего невозможного. Но вот что тогда говорил об этом такой осведомленный и компетентный человек, как государственный секретарь при президенте России Геннадий Бурбулис. Он считал, что в тот момент смена кабинета была возможна только как смена курса. Смена же курса могла произойти только в том случае, если бы с ней согласился президент Ельцин. Однако было весьма маловероятно, чтобы он согласился с такой сменой.
II. ФИНИШ ГАЙДАРА
В ОЖИДАНИИ ПУТЧА
Лето и осень 1992-го. Ощущение полного бессилия власти. В том числе и так называемых силовых структур.
Милиция в полном развале. И не знает, как из этого развала выйти. Если спросить меня, я тоже не знаю, как его преодолеть, тем более что не в одной милиции он сейчас наблюдается. Но я знаю одно: как во всех цивилизованных странах, у нас на полную катушку должен быть задействован институт отставки. И не надо представлять отставку несостоятельного чиновника как нечто сверхординарное. Это ведь дело житейское: пришел — ушел. А мы постоянно запаздываем с отставкой этих чиновников. Тянем, тянем, тянем. Чего-то ждем, ждем, ждем…
Мне непонятно, например, почему никак не уйдет в отставку министр внутренних дел Виктор Ерин. Мне непонятно, почему не уйдет в отставку бывший демократ, а нынче неизвестно кто, никогда не унывающий запорожец-парубок Аркадий Мурашов, разваливший московскую милицию. Мне непонятно, почему не уйдут в отставку все те милицейские чины, которые не видят иного пути обеспечения безопасности граждан, как только их самообслуживание. Все они прекрасно себя показали, например, во время июньских событий в Останкине.
Конечно, с уходом одного, десяти или ста малоспособных деятелей само по себе дело не наладится. Надо еще, чтобы пришли более способные. Вообще много чего надо. Но тут как в математике: уход бездарных — дело хотя и недостаточное, но необходимое.
Постоянно возникает вопрос, почему не проводятся реформы в системе госбезопасности, ведь в результате со стороны этой структуры сохраняется постоянная угроза демократии.
Вспоминается разговор с заместителем министра безопасности, начальником Московского управления МБ Евгением Савостьяновым и его первым заместителем Александром Царенко, состоявшийся у меня тем летом. Савостьянов — видный деятель демократического движения. Был членом Координационного совета «ДемРоссии». Работал в мэрии Москвы при Гаврииле Попове. Я спросил Савостьянова, как он считает, многие ли его подчиненные сочувствуют тем направлениям, которых придерживаются газеты «Правда», «День», другие подобные издания.
— Многие, — был откровенный ответ.
— Большинство?
— Трудно сказать. Мы не проводили социологических опросов. Но думаю, что многие. В таких структурах, как КГБ, коммунистические и «патриотические» идеи были не пустым звуком. Я просто видел, каким тяжелым ударом стал для многих отказ от этих идей.
То же самое подтвердил первый зам Савостьянова Александр Царенко, кадровый сотрудник госбезопасности:
— То, что значительная часть наших сотрудников осталась привержена коммунистическим идеям, не подлежит сомнению. Мы ведь воспитывались на них. Они тесно переплетались с принципами подбора кадров, серьезно влияли на нашу работу. Все это в одночасье отбросить нельзя.
Царенко, правда, добавил, что на текущую работу Московского управления эти идеи оказывают минимальное влияние. Дескать, в данный момент в управлении твердое правило: твои политические взгляды в этих стенах никак не должны давать о себе знать. Как, однако, это проверить — дают они о себе знать или не дают? Трудно себе представить, чтобы не давали. Последовавшие вскоре события заставили еще больше усомниться в этом.
— Да, действительно, убедительно доказать, что реформы в этих структурах осуществляются последовательно и целенаправленно, мы не можем, — признался тогда на встрече с нами, группой журналистов, госсекретарь Геннадий Бурбулис. — У нас вообще нет ни одной структуры, — не только в системе МБ и МВД, — которая была бы стерильна в своей нацеленности на реформы.
Когда я слушал Бурбулиса, было явственное ощущение, что новые власти так же боятся «этих органов», как и прежние.
В начале июня 1992 года мне обещали устроить встречу с Ельциным. Как всегда, заранее подготовил вопросы. Не стану приводить их все. Процитирую лишь некоторые — те, что больше других иллюстрируют атмосферу и настроение того времени:
— Власть в России проявляет хроническую импотенцию: реформы идут ни шатко, ни валко. Повсюду — чиновничий саботаж. Что, так и впредь будет продолжаться?
— Продовольственное снабжение крупных городов, в первую очередь Москвы и Петербурга, помимо прочего, блокируется саботажниками — аппаратчиками, мафией. По-видимому, нужны какие-то решительные меры, вплоть до введения чрезвычайного положения?
— Чем объяснить этот странный указ о слиянии милиции и госбезопасности? Мы ведь это уже проходили. Политический вес руководителей ведомства-монстра, конечно, увеличивается, однако растет и хаос: у милиции и госбезопасности разные задачи. Не кажется ли Вам, что это ошибочный путь?
— Пресса пишет, что с каждым днем растет угроза военного переворота. Ваши противники собираются на нелегальных квартирах, на дачах, обсуждая ночи напролет один-единственный вопрос, — как отстранить Вас от власти. Почему Вы не принимаете контрмеры?
Насчет саботажа… Саботаж реформ в ту пору осуществлялся тотально и повсеместно. Еще в феврале эксперты Центра «РФ-политика» подготовили аналитическую записку, где говорилось, что в стране разворачивается процесс «всеобъемлющего, широкомасштабного, глубоко эшелонированного и предельно агрессивного партноменклатурного реванша, имеющего своей целью восстановление и усиление не только в России, но и во всех республиках Содружества номенклатурно-тоталитарного режима». По словам экспертов,
