Эдик любил покурить и иногда при этом позволял себе лишнего – болтал много. Однажды рассказал про психогенератор, с помощью которого Гриша сумел наладить самую первую связь с компьютерами корабля. А уж затем был создан первый стационарный телепорт. Эпохальное событие.
Он хорошо запомнил, что тот злополучный психогенератор лежит теперь в музее – керамическая пластина, испещренная кругами, эллипсами и другими простейшими знаками. Зачем туда ходит Гриша? Раз ходит – значит, надо. Зачем надо? А затем – эта пластина как раз и виновна в столь плачевном психологическом состоянии коллектива. Ее механизм сейчас работает над подчинением воли сотрудников: план «Крайние меры» требует больших человеческих ресурсов. Спать и курить некогда, и забивать себе голову рефлексиями по поводу происходящего тоже не надо – все ресурсы мозга должны расходоваться на работу.
Сбоку от двери музея располагался пожарный щит. Очень удачно – топор ему пригодится.
Глава 23
§ 14. Воронка в эпицентре взрыва представляет собой кратер диаметром порядка 2 км и глубиной в центре до 200–300 м. Его поверхность представляет собой стекловидную массу толщиной до 10–12 м.
Вторая зона поражения представляет собой сравнительно ровную поверхность, покрытую слоем стекловидной спекшейся массы толщиной 0,3–0,9 м.
Третья зона поражения представляет собой бугристую поверхность, в значительной части покрытую стекловидной спекшейся массой толщиной от нескольких миллиметров до нескольких сантиметров.
Мегаполис Москва следует считать потерянным безвозвратно, какое-либо использование его территории в ближайшее десятилетие абсолютно невозможно.
Наслаждайся зрелищем! Все равно в убежище тебя уже не пустят…
Подниматься по вертикальной ржавой лестнице с громадной винтовкой за плечом было не слишком удобно. Но Тоха на неудобства не реагировал – преодолевал перекладинку за перекладинкой, волнуясь лишь об одном: не дай бог стукнется прицелом. Разбить не разобьет, но механические нагрузки ему противопоказаны – может начать косить, а пристреливать заново не получится – времени нет, да и враги заинтересуются шумом.
Вот и крыша – прямоугольник гудрона, окруженный кирпичными бортиками. Аккуратно поставив винтовку, Тоха склонился вниз, поманил Лысого, прикрывавшего товарища с земли:
– Давай бегом!
Рощин, готовясь к бою, заранее разбил четверку бойцов на две пары: снайпер плюс автоматчик. Стрелок выбивает живую силу противника с дальних дистанций, автоматчик прикрывает его, если свинки атакуют позицию. А еще автоматчик таскает с собой запас боеприпасов. И наушник у него в ухе постоянно торчит – на связи. Малогабаритные радиостанции были у всех (Никодим выделил из своих запасов), но снайперу в бою не до болтовни.
Лысый, поднявшись на крыше во весь рост, довольно ухнул:
– Супер! Весь город видно! Надо было пушку сюда затаскивать! Гы-гы-гы!
– Пригнись, дурак, – последние мозги вышибут! Сходи чердачную дверь проверь, – а то зайдут в спину.
– О’кей! Может, мне на нее еще и растяжку прицепить, как Чижов учил? Если вломятся, пострадают…
– Ради бога – не надо ничего минировать! Мне неохота тебя потом по всей крыше в ведро собирать!
Тоха не торопясь, пригибаясь, прошелся по периметру крыши, изучив окрестности. Позади – руины заброшенной промзоны, за ними вздымается громадина Плешки. Впереди – несколько улочек частного сектора, дальше поднимаются старые двухэтажки, а уж за ними начинаются дома посерьезнее – в центре даже четырнадцатиэтажные виднеются. Слева – лабиринт гаражей, протягивающийся до самой дороги, справа – загаженный технический водоем, прижимающийся ко второй дороге, между ним и асфальтом расположилась автозаправка. Вот за этими дорогами и надо следить – техника врага может подтянуться именно по ним.
Так как свинок видно не было, Тоха не стал пристраиваться с винтовкой – пускай оружие пока что отдыхает. Понадобится для дела – быстро установит. Уселся у края крыши, обращенного к центру города, замер – теперь остается только ждать.
Лысый, закончив возню с дверью, присел рядом, недовольно заметил:
– Слышь, стрельба-то стихла почти. Никодим, похоже, смылся – нас одних оставил.
– Десять минут они там продержались – это нормально.
– Че нормально?! Они держать их там должны были, пока мы не пульнем!
– Сильно умным стал?! Да?! Вспомни тот бой, когда самоходка в пруду завязла. Долго мы там держались? А? Вот то-то… Так и они. Это в кино по месяцу друг в друга стреляют, а в реале все мгновенно. У Никодима к тому же техники серьезной нет – мы бы на том шоссе без танка все могли лечь.
– А сколько тогда мы продержимся?
– Да какая нам, смертникам, разница?
– Я дохнуть не подписывался!..
– А кто тебя спрашивает?! Ладно, сильно не грузись. Если живыми останемся – получим по большому ордену, с закруткой на спине. Ну и льготы какие-нибудь тоже дадут. Воспользуемся: ресторан здесь откроем. Устроимся красиво – всегда будет полно бухла и женского пола. Как тебе моя скромная идея?
– Да у тебя крыша поехала – нас тут прибить вот-вот могут, а ты…
– Есть немного – я псих. Но идея хорошая, даже название для ресторана придумал. Два варианта: или «Соска», или «Эпицентр».
– Гы-гы-гы! Соска ниче так – красиво. Ну тогда заметано – я в доле.
– Договорились. А чего ты так долго с дверью провозился?
– Да упаковками со смолой или гудроном закладывал. Не знаю, как эта гадость называется.
– Откуда они там?
– Наверное, крышу ремонтировать собирались, да не успели.
Лысый спокойно сидеть был не способен. Обернулся, недовольно прошипел:
– Да что они там возятся?!
Обернувшись, Тоха прикусил губу. Неприятное зрелище: самоходка еще до середины склона не добралась! Действительно – чего они там столько возятся?! И что самое паскудное – у всех на виду. Дурацкий бульдозер своей ярко-желтой окраской выделяется, будто кровавый плевок в белоснежной раковине: издалека слепой заметит. Эх, не догадались они его перекрасить. Солнце, сияющее над вершиной, с трудом просвечивало сквозь слой низкой облачности и затруднить работу вражеским наблюдателям не могло. За это время пушка должна была уже до вершины добраться. Почему так медленно?!
Указав на темную фигурку, маячившую на лесенке заводской трубы, Лысый задал второй вопрос:
– А что там Никитин делает?
– Что-что! Забрался повыше – высматривать приближение пушного полярного зверя.
– А мы на что? Мы же смотреть должны.
– Не доверяет он нам… смертничкам…
– Почему смертникам?!
– А потому! Если тут начнется серьезная заварушка, мы проживем до первого снаряда, выпущенного по крыше. Никитин даже не стал сильно возражать, когда я эту позицию выпросил. Грех было возражать – люди ведь имеют право выбрать себе могилу. Понял?
– Понял. Слышь, Антон, а на фига ты тогда на эту пожарку захотел?
– Здесь есть три выхода. Один по этой ржавой лестнице, второй – через чердачную дверь, а третий… Пристроек с другой стороны несколько – с крыши на крышу можно перебраться почти до земли. А засядем на цехе – оттуда или по лестнице, или головой об асфальт. Неправильно это – чем больше выходов с позиции, тем безопаснее. Так что пургу гнал Рощин: инстинкт самосохранения меня еще не покинул.
