им, чтобы они сей же миг отвезли меня домой!
— Боюсь, они меня не послушаются, — вздохнул Джек.
— Hei ?r?ll! ?vi drepur?u ekki ?etta brjostabarn?
— Он спрашивает, почему ты меня не убиваешь, — повторил мальчишка на безупречном саксонском. — Попробуешь — голову оторву.
И он снова взялся за весло, немного не такое как у других: это крепилось на чем-то вроде стержня и уходило в воду прямо, а не под углом.
— Это ты — brjostabarn? — спросил Джек.
Вместо ответа мальчишка пнул его ногой в живот, а затем треснул по голове.
— Ты грязный раб. Я тебя убью, когда захочу.
От удара рана на голове Джека вновь открылась. Мальчуган попытался дать сдачи — да куда там! Все, что он мог, так это держаться за живот да изо всех сил крепиться, чтобы не вырвало.
— Ты чудовище! — завизжала Люси. — Ты… ты brjostabarn, вот ты кто!
Пробравшись через лес рук и ног, девочка вскарабкалась к великану на колени и яростно вцепилась ему в волосы.
— Нет… нет… — застонал. Джек.
Сейчас великан, чего доброго, вышвырнет Люси за борт и не поморщится.
— Да сделай же что-нибудь, ты! — отчаянно вопила Люси. — Вы — мои рыцари, вам полагается отвезти меня в замок. А ну, сейчас же слезай с ящика и поколоти этого brjostabarn!
Однако великан не рассердился — напротив, вновь расхохотался своим лающим смехом. Он ссадил Люси с колен и прошел на корму. Корабль зловеще раскачивался под его шагами.
— Hann er ?r?llinn minn, Торгиль, — рявкнул он, отвешивая мальчишке звонкую оплеуху. — ?u matt ekki drepa hann.
И как ни в чем не бывало вернулся к своему сундуку.
Торгиль стиснул зубы, но не издал ни звука. Зато глянул на Джека с такой неприкрытой ненавистью, что Джек непроизвольно поежился. Тем временем Люси возвратилась на место и, усевшись на корточки, потрепала Джека по плечу.
— Я тебя в обиду не дам, — заявила она. — В конце концов, я же принцесса.
Постепенно кровь унялась, да и боль от жестокого удара в живот слегка поутихла. Джек понятия не имел, что теперь делать; знал лишь, что ради Люси необходимо остаться в живых. Ведь девочка не понимает, сколь опасно их положение. Для нее это всего лишь чреватое некоторыми неудобствами приключение.
Выдержав долгую паузу, Торгиль повернулся к Джеку и снова заговорил на безупречном саксонском:
— Я тебя убить не могу, потому что ты принадлежишь Олафу Однобровому. Это его право. Однако девчонка — моя рабыня. — Торгиль холодно улыбнулся. — Вот ее я убью, когда пожелаю. Если ты мне не угодишь.
И вновь взялся за весло.
Глава 11
ВОИТЕЛЬНИЦА
Викинги плыли весь день, останавливаясь лишь ненадолго, чтобы дать передохнуть натруженным рукам. Небо оставалось пасмурным, но облака расступились настолько, что Джек сумел разглядеть землю — по левому борту, вдалеке. В какой-то момент они миновали остров, над низкими берегами которого поднимались черные клубы дыма. Не Святой ли остров часом? В смутной дымке было не разобрать…
Но вот наконец гребцы оставили весла, и Олаф Однобровый раздал копченую рыбу, сыр и что-то вроде лепешек: Джек в жизни таких не видывал.
«До чего же вкусные», — подумал он и тут же сообразил, что пираты, наверное, ограбили какую- нибудь злополучную деревушку.
А еще Олаф извлек откуда-то горшочек с медом и, щедро намазав мед на хлеб, протянул Люси. Никому другому угощения больше не досталось.
— Litla valkyrja, — прогудел великан, взъерошив Люси волосы.
— Принцесса, — поправила девочка.
Они улыбнулись друг другу.
— Чума, — буркнул мальчишка на весле.
Джек внимательно приглядывался к нему. Торгиль был по-своему красив — особой, мрачноватой красотой. Голубые глаза, золотые волосы… точнее, эти волосы сияли бы золотом, в точности как у Люси, не будь они такими грязными. Вообще все берсерки по уши заросли грязью, отметил про себя мальчик. Башмаки их воняли падалью, овчины пропахли потом… Люси в своем небесно-голубом платьице казалась полевым цветочком, заброшенным в свинарник.
И что же с ней прикажете делать? Сам Джек мог бы попытаться доплыть до берега, но нельзя же бросить девочку на произвол судьбы! Возможно, Олафа Однобрового удалось бы уговорить отпустить Люси, да только Люси принадлежит не ему. А берсерки свято чтят право собственности. Однажды Торгиль ущипнул девочку — просто так, посмотреть, как поведет себя Джек, — и Олаф даже пальцем не пошевельнул, чтобы защитить пленницу.
А корабль все скользил по свинцовым водам на север, до тех пор пока, уже ближе к вечеру, сквозь тучи не пробилось солнце. Красное, набухшее, оно зависло низко над горизонтом Викинги повернули к земле. На берегу Джек различил густой лес и ряды костров. И два корабля, уже вытащенных на песок. Вновь прибывших приветствовали радостными криками.
В общем и целом набралось под сорок воинов плюс еще семеро мальчишек. Те, что на берегу, похвалялись награбленной добычей — вышитыми накидками, ожерельями, а один даже гордо вышагивал с парой изящных дамских туфелек, надетых на шею в качестве военного трофея. Пираты вальяжно расхаживали по берегу, гогоча и показывая друг на друга пальцами. Остальное добро разложили на песке: металлическую и глиняную посуду, ложки, кипы ярких крашеных тканей и инкрустированный драгоценными камнями крест — очень может быть, что со Святого острова. Ближе к лесу сбились в кучу пленники; ноги им предусмотрительно связали.
Джека подтолкнули к остальным пленным, а Люси, словно редкостный трофей, продемонстрировали собравшимся воинам. Олаф поднял девочку над головой, пророкотал «Litla valkyrja!» и поставил на место. Все шумно завосхищались малышкой. Люси раскланялась. Воины поклонились в ответ. Девочка захлопала в ладоши; пираты загоготали. Люси была целиком во власти своих «принцессиных» фантазий, Джек же с ума сходил от тревоги: кто знает, каковы истинные намерения этих чудовищ…
— Что за маленькая чаровница, — проговорила одна из плененных женщин, исхудавшая, с потухшим взглядом. — У меня вот тоже была дочка. Не такая красивая, как твоя сестра.
Женщина умолкла; Джек легко мог досказать остальное. Ее дочка была недостаточно хороша собой, чтобы ее оставили в живых.
— Девчонка — рабыня, как и все мы, — сказал пленник в изорванной монашеской рясе. — Ее откормят, точно породистую свинью, а потом продадут.
— По крайней мере, она осталась жива, — проговорил Джек.
— Порою смерть гораздо лучше.
— Вовсе нет.
Монах хрипло рассмеялся.
— Да вы только послушайте! Сопляк сопляком, — а дерзает перечить старшим! Послушай меня, мальчик. Чем дольше живешь, тем больше грешишь. Чем длиннее отпущенная тебе жизнь, тем охотнее Сатана нашептывает тебе на ухо. Грехи все сильнее отягчают твою душу — до тех пор, пока не стащат в самый ад. Куда лучше умереть молодым, предпочтительно сразу после крещения, и сразу же вознестись на небеса.
