— Конечно же, с пристрастием. — Добавил демонолог понимающе. Вальмонт хмуро кивнул, остатки веселья бесследно исчезли из его глаз. — Ты как всегда послужишь жутким пугалом. — Добавил Вальмонт без тени сарказма. Гарвель равнодушно пожал плечами.
— В качестве кого? — Спросил он невинно.
— В качестве жуткого чернокнижника конечно. — Пожал плечами Вальмонт. — Хотя нет. У меня есть идея получше. — Зловеще усмехнулся инквизитор.
— Да? И что же именно задумал смиренный слуга церкви? — Ехидно поинтересовался Гарвель, ощущая здоровый охотничий азарт. Перспектива наказать воеводу пришлась ему по душе, тем более, что воспоминания о покушении все еще были живы в его памяти. Сев напротив демонолога, Вальмонт принялся излагать свою идею. Спустя несколько минут Гарвель потрясенно смотрел на хитроумного инквизитора, поражаясь глубине его замыслов.
— Пожалуй, это будет интересно. — Проговорил он, ссаживая щенка с колен.
— Ну, тогда приступай к своему колдовству богомерзкому. — Приказал Вальмонт, и неторопливо поднявшись с лавки, двинулся в сторону двери.
Глава 19
Малая дружина князя скакала по направлению к храму Единого: пятьдесят великолепно снаряженных бойцов, в сияющей броне, во главе с княжеским воеводой, прославленным героем города. По приказу князя они должны поступить в распоряжение святой церкви, пока князь не отзовет их обратно.
— Чего мрачен ты воевода? — Спросил один из дружинников, поравняв своего коня с лошадью воеводы.
— Ненавижу! — Прохрипел Болеслав, ярость сдавила горло так, что из него вырвался почти звериный риск ярости.
— Кого? — Опешил дружинник. В отличие от основной дружины, сплошь состоявшей из бояр, они о последних событиях не знали.
— Проклятые рабы сожгли моих сыновей! — Прорычал Болеслав. Дружинник придержал коня, пропуская воеводу вперед, в его покрытой шлемом голове не укладывалось: как какие-то рабы могли сжечь сыновей воеводы. Болеслав же гнал коня, в голове воеводы стучало одно единственное слово, норовившее проломить череп и вырваться наружу всесжигающей яростью. И этим, словом была Месть! Сонные жители города шарахались в стороны от рассекающего город отряда, угодить под копыта боевых коней никому не хотелось. Вскоре бесконечные, казалось бы, улочки вывели к огромной храмовой площади, сплошь выложенной белым мрамором. Стоящий на возвышении храм поражал мастерством архитектора, казалось, он тянулся к небу, к свету, его каменные своды облицованные все тем же белым мрамором, были словно сотканы из света. Невысокая ажурная оградка играла чисто символическую роль, при приближении отряда ворота приветственно распахнулись. По въезжающему в ворота отряду пронесся тихий недоуменный шепоток. Дружинники не понимали: почему их из обжитых казарм переселяют в храм. Ведь особой разницы нет, и из казарм добираться до храма на добрых конях всего ничего.
За вратами их встретил привратник — один из монахов, он же и указал путь дружинникам.
— Доблестный Болеслав, тебя ждет инквизитор. — Указал рукой в сторону храма монах. Возвышавшийся над ним воевода, скрипя зубами от злости, едва сдержался от того, чтобы не обрушить на чернорясника свой меч. Лишь строгий наказ князя сохранил монаху жизнь, ничего не подозревающий о желаниях воеводы храмовник потерял к нему всякий интерес. Указывая дружинникам путь, он быстро скрылся из виду, ведя их к кельям.
Оставшись в одиночестве, Болеслав с нескрываемой злобой смотрел на храм, служители которого прервали его род.
— Ничо, придет и мое время, расквитаемся. — Прошептал он злобно. Наконец, совладав собой, он двинулся к дверям храма, которые так и хотелось назвать вратами за их грандиозный размер. Ударом распахнув одну из створок, Болеслав вошел в храм. Необыкновенная, воздушная красота молебенной залы просто потрясала, но впервые посетивший храм Единого воевода, этого не видел, глаза его застилала красная пелена ярости, душившей его последние два дня, с того самого момента, как один из гридней принес ему жуткую весть. Вслед за фигурой воеводы, таясь в тенях, скользнула сотканная из дыма крохотная черная змейка.
Зал оказался на удивление пустым, лишь один из облаченных в белоснежную рясу клириков готовил алтарь, к предстоящему богослужению, которые совершались трижды в сутки.
Готовивший алтарь клирик поднял взгляд на закованного в броню воеводу, и молча указал на неприметную дверь в конце зала. Всхрапнув от нахлынувшей злости, воевода пинком открыл дверь и вломился в освещенный тусклым пробивающимся сквозь узкое окошко светом. Лязгая железом доспеха, Болеслав тяжелым шагом двинулся к концу коридора. Призывно открытая дверь одной из келий манила к себе. Прогрохотав металлом по полу, воевода оказался у распахнутой двери.
— Изыди демон бездны, ты более не причинишь вреда никому в этом городе! — Внезапно раздался звучный мужской голос, ответом ему был продирающий до костей хохот, настолько низкий, что от него по коридору прокатилась дрожь.
Застилавшая глаза ярость потухла, будто пламя свечи под ураганным ветром, сменившись сковывающим тело ужасом. Преодолевая страх, Болеслав рывком метнулся к двери, одним прыжком, несмотря на тяжесть доспеха, преодолел оставшееся расстояние. Ворвался в комнату и замер, парализованный открывшимся зрелищем. В небольшой комнатушке лицом к рылу стояли одетый в белоснежную мантию инквизитор, и жуткий источающий мрак и скверну крылатый демон, прижавший инквизитора к стене. Жуткая, усеянная шипами морда демона, с огромной, почти во всю ширь пастью, усеянной острейшими игольчатыми зубами, с которых стекала подозрительная зеленоватая жидкость. Могучие лапы заканчивались внушительными когтями, металлический отлив которых красноречиво говорил о том, что они вскроют любой доспех как бумагу. Черные кожистые крылья, сложенные за спиной довершали картину. Прижатый к стене инквизитор на фоне могучего демона казался беззащитным.
— Именем всевышнего изгоняю тебя! — Звучным голосом, дрожащим от напряжения, проговорил инквизитор. Демон взревел от боли, похоже, эти слова причиняли ему жуткую боль. В следующий миг инквизитор едва успел проскользнуть под выброшенной вперед рукой демона, жуткие когти оставили на каменной стене, глубокие борозды. Вышедший из оцепенения Болеслав с криком ужаса бросился на демона, ухватив клевец висевший на поясе рядом с мечем. Руки заученно взмахнули тяжелым оружием, и острый клюв обрушился на кроваво-красную башку демона. Таким ударом можно было проломить любую броню, не говоря уже о хрупких костях, однако от головы демона, клевец отскочил, не причинив вреда. Рука занемела от удара. Демон оглушительно взревел, разворачиваясь в сторону нового противника, хотя на ум воеводы пришло совсем другое слово.
— Ты же на нашей стороне? — Недоуменно прорычал демон. Короткий взмах лапищей буквально вышвырнул воеводу в коридор, крепко приложив об стену. Мир поплыл стремительно меняясь. До оглушенного воеводы доносился злобный рык демона и речитатив читающего молитву инквизитора. Яркая вспышка света озарила комнату вместе с последними словами молитвы. Демон, ревя от боли и царапая жуткими лапищами пол, провалился в разверзшуюся под ним землю, огненная воронка неумолимо втягивала его мощную тушу, невзирая на отчаянные попытки демона удержаться в этом мире. Едва царапающая пол лапа с глубоко процарапавшими камень когтями скрылась в жерле портала, Болеслав потерял сознание от боли.
В себя приходил очень медленно, боль, казалось, терзала каждую частичку тела, каждую косточку и хрящик, вгрызалась стальными зубами в позвоночник и сердце. Медленно продираясь сквозь боль, пришло понимание, что он лежит на спине. Открыл глаза, неожиданно яркий свет резанул по глазам вышибая слезу. Болеслав зажмурился, на секунду, затем медленно и осторожно начал поднимать веки, давая глазам привыкнуть. На покрытый испариной лоб, приятно холодя кожу, лег компресс. Из груди невольно вырвался вздох облегчения, жар, выжигающий голову изнутри, начал спадать. В мутных пятнах цвета, наконец, проявилось озабоченное лицо склонившегося над ним монаха.
