всяких глупостей. Послушайте, если бы я решил прибегнуть к силе, то прицелился бы не настолько
плохо, чтобы попасть прямо в вас.
Барр сказал холодно:
– Чего вы хотите?
Держа пустую чашку, Риоз заговорил:
– Патриций, послушайте меня. В эти дни наиболее удачливые солдаты те, кто по службе
обязан возглавлять пышные парады, вьющиеся по праздникам вокруг императорского дворца, и
эскортировать сверкающие увеселительные корабли, доставляющие Его Императорское Величество
на планеты летнего отдыха. Я же… Я неудачник. Я неудачник в тридцать четыре года и останусь
неудачником. Потому что, видите ли, я люблю сражения. Вот почему меня отправили сюда. При
дворе со мной слишком много хлопот. Я не вписываюсь в этикет. Я оскорбляю светских щеголей и
лордов-адмиралов, но я – слишком хороший предводитель кораблей и людей, чтобы от меня можно
было легко отделаться, оставив в космосе. Так что назначение на Сивенну – хороший выход. Это
пограничный мир; мятежная и бесплодная провинция. Она далеко, достаточно далеко, и поэтому
удовлетворяет всех. И вот я плесневею тут. Нет мятежей, которые надо подавлять, и давно уже не
восставали пограничные вице-короли: по крайней мере с тех пор, как славной памяти покойный отец
Его Императорского Величества примерно покарал Моунтеля Парамайского.
– Сильный был Император, – пробормотал Барр.
– Да, и нам еще нужны такие. Император – мой господин; помните об этом. Я охраняю его
интересы.
Барр безразлично пожал плечами.
– Какое все это имеет отношение к делу?
– Я скажу вам – в двух словах. Упомянутые мною волшебники появляются извне – из-за
пограничного предела, оттуда, где разбросаны редкие звезды…
– 'Где разбросаны редкие звезды, – процитировал Барр, – И втекает космический холод'.
– Это поэзия? – Риоз нахмурился; стихи в этот момент казались фривольностью. – Во всяком
случае, они с Периферии – из единственного места, где я волен сражаться во славу Императора.
– Служа тем самым интересам Его Императорского Величества и удовлетворяя собственную
тягу к славным битвам?
– Именно. Но я должен знать, с кем буду сражаться; и вот здесь вы можете помочь.
– Откуда вы знаете?
Риоз надкусил печенье.
– Потому что три года я держал в поле зрения все следы, все мифы, все малейшие упоминания
о волшебниках – и во всей собранной мной информации только два факта явно согласуются друг с
другом и, следовательно, определенно являются истинными. Первый заключается в том, что
волшебники приходят с края Галактики, противостоящего Сивенне; второй – что ваш отец встретился
однажды с волшебником, живым и подлинным, и говорил с ним.
Старый сивеннец и глазом не моргнул. Риоз продолжал:
– Вы бы лучше рассказали мне то, что знаете.
Барр задумчиво произнес:
– Рассказать вам кое о чем было бы интересно. Это явилось бы моим собственным
психоисторическим экспериментом.
– Каким экспериментом?
– Психоисторическим, – в улыбке старика было что-то недоброе.
Он отрывисто добавил:
– Вы лучше налейте себе еще чаю. Я собираюсь произнести что-то вроде речи.
Он откинулся на мягких подушках кресла. Свечение стен потускнело и приобрело розовый
оттенок, смягчивший даже жесткий профиль солдата. Дуцем Барр начал так:
– Собственные мои познания являются результатом совпадения двух случайностей: во-первых,
я был рожден сыном своего отца, а во-вторых, я – уроженец своей страны. Это началось свыше сорока
лет назад, вскоре после великой Резни, когда мой отец бежал в леса на юге, а я был артиллеристом в
личном флоте вице-короля. Кстати, того самого вице-короля, который приказал начать Резню и
который потом умер столь жестокой смертью, – Барр мрачно улыбнулся и продолжал: – Мой отец был
патрицием Империи и сенатором Сивенны. Его звали Онум Барр.
Риоз нетерпеливо вмешался:
– Я очень хорошо знаю обстоятельства его изгнания. Вам нет нужды вдаваться в них.
Не отреагировав, сивеннец продолжал:
– Во время его изгнания к нему зашел странник: купец с края Галактики, молодой человек,
который говорил с необычным акцентом, ничего не знал о недавней имперской истории и был
защищен индивидуальным силовым полем.
– Индивидуальным силовым полем? – Риоз пристально посмотрел на собеседника. – Вы
говорите сумасбродные вещи. Какой генератор может иметь мощность, достаточную, чтобы стянуть
поле защиты до размера одного человека? Клянусь Великой Галактикой, не таскал ли он атомный
генератор в пять тысяч мириатонн за собой на маленькой тележке?
Барр спокойно сказал:
– Это и был волшебник, о котором вы слышали пересуды, рассказы и мифы. Звание
волшебника завоевать нелегко. Он не носил при себе генератора достаточно большого размера, чтобы
тот бросался в глаза, но даже самое тяжелое оружие, которое вы смогли бы удержать в руке, в лучшем
случае слегка поцарапало бы его защиту.
– Так это и есть вся история? Волшебники родились из невнятных россказней старого
человека, сломленного страданиями и изгнанием?
– Слухи о волшебниках появились задолго до рождения моего отца, сударь. А доказательство
более конкретно. Покинув моего отца, этот купец, именуемый в народе волшебником, посетил
техника в том городе, куда его направил мой отец, и оставил ему генератор защиты того же типа, что
носил сам. Вернувшись из изгнания после казни кровавого вице-короля, мой отец отыскал этот
генератор. На его поиски ушло немалое время… Генератор висит на стене за вами, сударь. Он не
работает. Он проработал только первые два дня; но если вы взглянете на него, то поймете, что никто в
Империи не смог бы сконструировать ничего подобного.
Бел Риоз потянулся к поясу из металлических звеньев, прилипшему к изогнутой стене. Когда с
прикосновением его руки крошечное сцепляющее поле исчезло, пояс с чмокающим звуком отделился
от стены. Внимание Риоза привлек эллипсоид у середки пояса, размером в грецкий орех.
– Так это… – произнес он.
– И был генератор, – кивнул Барр. – И это действительно был генератор. Секрет его работы
сейчас открыть невозможно. Субэлектронные исследования показали, что он сплавился в единый
комок металла, и даже самое тщательное изучение дифракционных картин не смогло выявить
отдельных деталей, составлявших его до расплавления.
– Значит, ваше 'доказательство' по-прежнему остается лишь пеной пустых слов, не будучи
